Михаил Гершензон - Избранное. Мудрость Пушкина

В подобных же температурных изменениях пребывает и человеческая душа. Оказывается, что также смотрел на мир и Пушкин. По мнению Гершензона, их соединяло одно и то же течение духа, – некий Гольфстрем <���…> волшебное течение Гольфстрема, на линии которого – было «две точки»: Гераклит и Пушкин, превратилось в колоссальную запруду, в которой все точки смешались. И чтобы не утонуть в ней, Гершензону придется наметить другие точки, может быть, более устойчивые. Например: Философия Гераклита и некоторые метафоры арийских языков или, – что более льстит национальной гордости, – Гераклит и русский язык.» – «Город. Литература. Искусство. Сборник I». СПб., январь 1923. С. 102–104.

4. Б. Б. Скворцов. «Из Пушкинской литературы 1922 г.», обзор: «Работа М. Гершензона («Гольфстрем») устанавливает сходство психологии Пушкина с метафизикой Гераклита. Подобно последнему, Пушкин мыслил Абсолютное как огонь, жизнь – как горение, смерть – как угасание огня; чистейший из всех видов душевного огня, жара, горения в созерцании Пушкина нераздельно слит с представлением о движении <���…> автор ставит Пушкина в зависимость от Гераклита. И тогда возникает вопрос: какова же собственно цель всей произведенной большой работы?» – «Казанский библиофил». Журнал критики и библиографии. 1923, № 4. С. 147.

5. Валентин Рожицын. Атеизм Пушкина: «Извращение Пушкина стало способом оправдания и подтверждения его великим авторитетом реакционно-политических взглядов и реакционно-идеалистической, даже религиозной философии <���…> есть много отъявленных реакционеров, злоупотребляющих Пушкиным для проведения в советскую печать отвратительнейшей идейной реакции. Худшим реакционером здесь является Гершензон, имя которого часто произносят с уважением, а издание посмертных статей которого о Пушкине даже взяла на себя Государственная академия художественных наук <���…> М. О. Гершензон более, чем кто бы то ни было, виноват в том, что пушкиноведение использовывается для пропаганды религиозных взглядов. Если величайшего поэта, на котором молодежь учится мыслить, изображают как верующего, то этим укрепляются позиции религии, и с нею грубейших и худших форм духовной реакции. Одна из последних работ М. О. Гершензона о Пушкине под названием «Гольфстрем», имеет целью, во-первых, доказать внутреннюю и исконную религиозность Пушкина, а, во-вторых, сделать его недоступным для народных масс, объявить аристократическим поэтом для немногих, для аристократов духа <���…> М. О. Гершензон стремится библейские бессмыслицы осветить и оправдать именем Пушкина, утратившую авторитет «священную книгу» связать с вечно живой и свежей пушкинской поэзией и этим вдохнуть в истлевшие листы новую жизнь. Через Пушкина – к богу. Этим путем ведет нас М. О. Гершензон». – Рожицын В. Атеизм Пушкина. Научное общество «Атеист». М., 1928. С. 5–7.

«Евгений Онегин». IV, XXXIV.

«Евгений Онегин». IV, XXIII, XXIV.

«Таврида» (II, 105).

«Борис Годунов», сцена XX, слова Басманова (V. С. 269).

См. примеч. Гершензона № 13. (Примеч.№13: Конечно так, а не «струей», как обыкновенно печатают.)

«Кавказский пленник» (IV, первонач. редакция).

«Евгений Онегин». VI, XLVI.

«Полтава», песнь I, строфа 5 (IV. С. 182).

«Таврида» (II. С. 104).

«Анджело», ч. II, строка 20 (IV. С. 259).

«Погасло дневное светило» (II. С. 7).

«Воспоминание» («Когда для смертного умолкнет шумный день…»).

«К вельможе» (III. С. 160).

«Князю Вяземскому» (1834 г.) – Баратынский Е. А. Стихотворения. Эпиграммы. Мысли о литературе. Воронеж, 1977. С. 196.

«Русская песня» (20.XII.1841) – Кольцов А. В. Сочинения. Минск, 1954.С. 132.

Кольцов А. В. Там же.

Впервые напечатано в журнале «Голос минувшего» (1913,№ 11–12). Отдельное издание вышло в 1914 году. Печатается по третьему (последнему прижизненному) изданию (М.; Берлин: книгоиздательство «Геликон», 1922). Переиздано: Гершензон М. О. Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. Сост., предисл., примеч. В. Ю. Проскуриной. М., 1989. Ниже публикуются примечания (комментарии) В. Ю. Проскуриной (с небольшими дополнениями). [Ред.]

В первой публикации книга содержала принципиально важную концовку, опущенную при послереволюционных переизданиях. Воспроизводим этот фрагмент: «Им легко простить, именно потому, что они не знали; тайна их обаяния для нас – как раз в том, что они жили целостно, что их быт вполне соответствовал их сознанию. Мы знаем многое, как истину, исповедуем великие идеи, но познанная истина не движет нашей волею, а остается достоянием ума, который со страстью упражняется над нею, расчленяя, множа, сочетая в сложнейшие узоры. И потому наш быт, все еще темный и жестокий, не только объективно грешен, – но грешен вдвойне, так как не оправдан нашим собственным сознанием».

В основу книги положен обширный эпистолярный материал – переписка Римских-Корсаковых, до сих пор не изданная, ныне хранящаяся в ЦГАЛИ (Ф. 426. Оп. 1. Ед. хр. 37–39). Письма, использованные для работы М. Гершензоном, опубликованы в специфической манере, отличной от современных норм научного издания. Гершензон пытался бережно воспроизвести особенности эпистолярной речи М. И. Римской-Корсаковой, не укладывающейся ни в какие орфографические и пунктуационные нормы. Однако всюду он произвел «чистку» наиболее вопиющих случаев, заменил просторечные формы («ныне» вместо «нониче», «вчера» вместо «вчерась», «ужас» вместо «ужесть» и т. п.). Для того чтобы дать представление читателю об особенностях письменной практики главной героини «Грибоедовской Москвы», приведем фрагмент ее письма от января 1813 года без каких-либо исправлений: «Милай другъ Гриша Голубчик мой ни одно писмо твое мне не зделала такой радости – как ета – я ево получила вчерась с Князь Сергиемъ Оболенски. Никак не ожидала мой родной знать объ тебе – К. Наталья, мне ево привезла. Я ею расцеловала и от радости плакала читавши твое писмо […]» (Ед. хр. 37. Л. 2—2об.).

Порою встречаются расхождения в датировке письма в рукописи и в тексте книги: например, письмо М. И. Римской-Корсаковой от 12 октября у Гершензона неверно отнесено к 12 ноября 1812 года. Используя эпистолярий для создания биографий, Гершензон иногда цитирует только фрагменты писем, не оговаривая пропусков. Не отмечен в отдельных случаях и язык оригиналов – письма сестер Римских-Корсаковых зачастую даны в переводе с французского (иногда письмо двуязычно – Гершензоном это не оговорено).