Леонид Аринштейн - Во власти хаоса. Современники о войнах и революциях 1914–1920

«Котовский… Котовский…» – пронеслось по толпе. Грабежи… легенды… убийства… И вдруг кто-то гаркнул на всю улицу:

– Ура, Котовский!

Но Котовский только поднес руку к малиновой фуражке, полуобернувшись в седле скомандовал:

– Рысью… марш!

И отряд, оборвав пенье, поскакал за несущимся впереди вороным жеребцом начальника.

Это было то время, когда Котовский уже вступил в борьбу с белыми, формировавшимися под командой генерала Щербачева. В первых же стычках Котовский попал к генералу Дроздовскому в плен, но счастье не изменило Котовскому – бежал…

Отряд Котовского таял в стычках с белыми, румынами, украинцами, и его вождь вдруг махнул в центр российского пожара – в Москву. В Москве в Кремле сидели не «падающие в обморок дамы». Они не ужаснулись биографии ходившего не раз на «мокрое» Котовского. А правильно оценили недюжинные способности, смелость и отвагу этого талантливого и лихого человека. Неважно, что анархист. Сейчас всё на красную мельницу. А там – разберемся.

И Котовскому в Москве дали задачу: нелегально ехать в занятую белыми Одессу и там действовать, поддерживая связь с коммунистическим подпольем.

Поздней осенью, с фальшивым паспортом на имя помещика Золотарева, Котовский появился в одесском революционном подполье. Но уже через три дня газеты оповестили город о его появлении…

В Одессе Котовский набрал под свое атаманство 30 дружинников из разбойного и уголовного мира вперемешку с коммунистами. Котовский брал людей «по глазам». Одним взглядом видел: годится ему или нет.

Данная подпольем задача коротка: убийства полицейских агентов, провокаторов, террор в отношении белой контрразведки, экспроприации деникинского казначейства, налеты на банки и частных лиц.

И сразу после первого «дела» рука Котовского была узнана всей Одессой. На одном из одесских заводов забастовали три тысячи рабочих. Зачинщиков забастовки выдали полиции, на фабрику выслали войска и под их охраной старались возобновить работу.

Если верить «фантастическим рассказам», Котовский проделал следующее: написал письмо фабриканту: «Немедленно договориться с рабочими, уплатить за вынужденный прогул и добиться у властей освобождения забастовочного комитета». Если б стояла иная подпись, но – Котовский? И срок в три дня? Визит с револьвером?

Фабрикант будто бы сообщил о письме в контрразведку. Контрразведка распорядилась поместить у парадного входа и во дворе засаду в 50 человек. К тому же главное управление разведки помещалось в соседнем с фабрикантом доме.

Три дня прошли. Но на пятый, вечером, к дому фабриканта катил щегольской лихач под зеленой сеткой, и у кучера часы на поясе. Подвез капитана в шинели с иголочки, капитан покуривал сигару. Рысак замер, лихач намотал вожжи на кулаки. Капитан вылез из экипажа и очень быстрыми шагами вошел в подъезд, крикнув:

– Эй, кто дежурный, живо сюда!

Начальник засады вышел, за ним вышли вооруженные люди. Котовский заговорил:

– Я по поручению коменданта города, мы имеем сведения, что нападение произойдет через пятнадцать минут. Разбудите резерв, зарядите оружие, будьте наготове. Я пойду предупрежу хозяина, чтоб не испугался стрельбы. Живей! – И капитан быстро взбежал по лестнице.

Хозяин был уже в халате, ложился спать. Но дверь отперли и капитана впустили.

– Я к вам по поручению коменданта города, положение чрезвычайно серьезное, вам угрожает нападение, нужно принять все меры.

Хозяин прошел с Котовским в кабинет, а в кабинете разыгралась будто бы известная, исполняемая по шаблону, сцена: револьвер, «я – Котовский», и требование денег. Деньги были вручены. Но сцена еще не доиграна. Котовский хочет оригинальности.

Спрятав деньги, Котовский приказывает хозяину звонить в контрразведку:

– Помогите, у меня Котовский!

И когда перепуганный насмерть хозяин взялся за трубку телефона, капитан вышел из кабинета и, сбегая по лестнице, крикнул начальнику отряда:

– Держитесь! Я сейчас приду с подмогой! Котовский будет минут через десять! Постарайтесь продержаться до моего возвращения!

Щегольской лихач рванулся от подъезда в то время, как из помещения разведки бежали уже люди к квартире фабриканта.

Если верить, этим «делом» Котовский открыл авантюры в Одессе. Та же изобретательность, та же смелость, то же разбойное остроумие. Но Котовский в своем отряде крепко переплел политику с уголовщиной. Может быть, из всех периодов, этот период самый темный в жизни Котовского. В Котовском самом не было корысти, но его окружение состояло из настоящих бандитов, и «налеты» смешивались с явным разбоем…

В бытность Котовского в Одессе ему приписывается и следующий «трюк».

В разгар своей войны с полицией и белой контрразведкой, когда гонялись за ним по Одессе, Котовский будто однажды сообщил бандитам, что налет, назначенный на вечер, отменяется.

– Поеду в театр. Хочу отдохнуть. Послушаю «Евгения Онегина».

И несмотря на полное остолбенение, крики, ругательства и протесты коммунистов-бандитов, он отставил назначенный налет без разговора…

Котовский любил музыку по-настоящему. Сам недурно играл на корнет-а-пистоне. Но это любительство. Он больше всего любил Чайковского и, как хотел, поехал в оперный театр.

Это было весной 1919 года. В цилиндре, в смокинге ехал, немного опоздав, Котовский в театр. На пышных дутиках на бандитском лихаче по веявшим мартовским теплом вечереющим улицам Одессы, где на столбах объявлена награда за его жизнь. Но он едет слушать Петра Ильича Чайковского.

Первый акт прошел благополучно, никто не обратил вниманья на крупного, рослого барина в смокинге, сидевшего во втором ряду и слушавшего Чайковского с подлинным наслаждением. Но в антракте глаз Котовского уже различил «нечто». Заметались какие-то штатские. И через несколько минут он явно услыхал свое имя…

Котовский чувствовал облаву. Знал, что теперь надо одно: «бить на психологию». Боковые выходные двери заняты сыщиками. Но в руке с цилиндром Котовский идет не туда, а прямо к главному выходу. Надев чуть набок цилиндр, медленно спускается с лестницы, в упор смотря своими черными напористыми глазами в глаза стоящему внизу, кажется, сыщику. Сыщику остается только радоваться: за голову Котовского награда и Котовский идет прямо на него.

Но вот почти подойдя, Котовский вдруг останавливается, вынимает из кармана сигару, затем откусывает кончик и вежливо просит у агента прикурить. Тот подымает застывшую в руке папиросу. Может быть, Котовский сейчас начнет палить из маузера? Секунда, два шага – и Котовский несется по Одессе на своем лихаче.

Одесские уголовники – Мишка Япончик, Домбровский, Загари и другие – ненавидели Котовского за то, что чего-то в нем не понимали. Зачем, в сущности, этот бывший «барин» отбивает у них хлеб? Котовский же презирал «уголовников-Иванов», «мокрушников» потому, что знал, зачем эти люди идут на грабеж и убийство…