Наталья Тендора - Изольда Извицкая. Родовое проклятие

Не менее ценны воспоминания и актрисы Нины Крачковской , сыгравшей одну из главных героинь в телесериале «Вызываем огонь на себя» — еврейку, которую Аня Морозова прячет у себя под кроватью.

«Мы с Изольдой встретились на картине «Вызываю огонь на себя». Там были четыре центральные женские роли: Касаткина, она, Королева, ну и я. Съемки были трудные. Мы все были между собой довольно дружны, кроме героини. Снимались мы долго. К нам приезжали и настоящие иностранцы, что тогда было новшеством, — поляки, чехи. Все герои были настоящими, их не русские актеры играли.

У Изольды по значимости была вторая женская роль. Изольда очень трепетно относилась к работе. Не знаю, стоит ли об этом говорить. Мы на картине немало пролили слез. Плакали по очереди. Как только какая-то наша сцена, все делается не так, как задумывалось. Сцена готовилась, репетировалась, но потом на поверку оказывалось, что все снято не так, как нам представлялось. Сначала Леночке Королевой досталось. Потом вдруг звонит Изольда: «Нина, ну ты представляешь, вчера снимали мою сцену основную (когда она в баре танцует и завлекает немцев, мы там никто не были заняты). Нина, пришла Касаткина, она мне всю сцену испортила! Она стала ввязываться — не то, не так…» Изольда была искренне расстроена. Я ее, как могла, успокаивала — в целом-то сцена получилась. А потом досталось и мне. Но я про это говорить не буду.

Одно могу смело утверждать, что Колосов не хотел ни меня, ни Изольду брать в свой фильм. У нас было создано при театре «Первое творческое объединение» специально для того, чтобы занимать работой наших актеров. Скажем, картина «По тонкому льду» создана только силами Театра киноактера. Колосов пришел в это объединение снимать свою картину «Вызываем огонь на себя» и тут же начал искать артистов на свой выбор. Так было и со мной. Сделали хорошие пробы. Я уехала из Москвы на десять дней. Возвращаюсь, мне звонит Клара Лучко, которая в тот момент была в худсовете театра: «Нина, срочно приезжай на «Мосфильм», а то Колосов вызывает Райкину на твою роль». Я же там играла еврейку. Сама я не еврейка, она, конечно, больше подходила на эту роль. Но худсовету удалось отстоять и меня, и Изольду. А на роль Паши как раз хотела пробоваться Клара. Но она вела себя очень тактично.

Колосов — режиссер очень деликатный и терпеливый. Касаткина тоже вела себя подобающим образом, но отношения с актрисами у нее складывались не всегда гладко. Так, к концу картины, когда иностранцы наши устали и соскучились по дому и шли уже какие-то досъемки — им оставалось отработать последний эпизод. Билеты были в карманах.

Приходит Касаткина, а она всегда была очень доброжелательна с окружающими, и заявляет: «А вы знаете, что завтра будет сниматься сцена с моим участием, в которой вы не заняты?» Они так подскочили! Только и смогли из себя выдавить: «Ну, знаете ли!..» Им же сказали, что завтра они снимаются и уезжают. — «Вы решайте дома с Колосовым свои дела. Нам сказали, что завтра снимаемся мы!» Она сразу ретировалась: «Ну, хорошо. Мы сейчас это уладим, и все будет в порядке». Я вам рассказываю подобные закулисные моменты, чтобы дать представление об атмосфере на площадке. Касаткина влезала во все организационные вопросы съемок. Она считала фильм делом своей жизни.

Взять, скажем, сцену, где меня вытаскивают из-под кровати, сажают на телегу и отправляют к партизанам. В сценарии обозначено: я еле иду, ее нет в кадре, меня ведет Беляева, кладет на телегу. И в сценарии написано: «Спасибо, Анечка» голосом, которого почти нет, — от долгого сидения под кроватью он пропал. Глаза, полные слез. Я смотрю в облака… Сцена вышла очень хорошая. Гримеры и все, кто был вокруг, плакали. Здесь должен был быть мой крупный план. Сразу его не сняли. Я оператору Яковлеву говорю: «Как же так… ведь по сценарию эта сцена кончается моим крупным планом?» Он говорит: «Конечно, Ниночка, конечно, мы обязательно доснимем это в павильоне». Но ничего этого потом не было… А крупным планом — Касаткина! И таких «мелочей» было немало. Когда потом моя маленькая дочка, которой едва исполнилось лет шесть, смотрела это, она спросила: «Мама, а почему все время эту тетю показывают?» Или помните, по-моему, в первой серии есть очень важная сцена с Ефремовым — он ей что-то рассказывает, она слушает. И он все время общается спиной… Если приглядеться, таких моментов в картине немало. Все это — наши обиды.

И все же этот фильм принес и мне некоторую известность. Меня стали узнавать. Знаю, что в писательском детском саду малыши даже играли в этот сюжет. Были распределены все роли, даже под кровать кого-то сажали…

Картина была очень любима. Параллельно я снималась где-то еще, сейчас уже не помню, по-моему, в Киеве. Там я была блондинкой, здесь же меня все время мазали черной краской. Я ходила грязной, и это было довольно противно. После этой работы меня какое-то время узнавали, здоровались. Но никаких предложений вслед за этим не последовало. Прошло время, уже нет никаких обид. В прошлом году я встретила Касаткину, поздоровалась, но она меня, по-моему, так и не узнала. Столько времени прошло…

Изольда очень трепетно относилась к своей работе. Все разговоры о том, что она выпивала… Не могу ничего про это сказать, я ее пьяной никогда не видела. В театр она всегда приходила в отличной форме. Чувствовалось, что она тщательно готовилась к этому походу, — порядочная, скромная. Всегда чистенькая, аккуратненькая, симпатично причесанная. Увидит меня и просит: «Нин, давай посидим в буфете — попьем чайку, поговорим». Она всегда выделялась своей стеснительностью. Вот если Гулая пила, так она весь театр разносила по всем этажам, как из брандсбойта. А Изольда приходила в гриме, аккуратненькая…

Не помню кто, по-моему, сценаристка Смирнова, хотела написать сценарий, где мы должны были играть сестер. Но эта затея так и не состоялась…»

Вспоминает актриса Елена Королева .

«Мы мало общались. Работа в картине проходила с определенными трудностями. Так случилось, что мне приходилось частенько защищать Изольду от Колосова. Грех на душу брать нехорошо — все мы старики, но все было именно так. Действительно, Колосов не хотел брать Изольду на роль, ее «навязал» Театр киноактера. Он хотел снимать совсем другую актрису. Возможно, поэтому режиссер и позволял себе по отношении к ней столь насмешливый тон. Я была тогда молодая, наглая. Видя такую несправедливость, грудью бросалась на защиту, еще не зная, какие трудности это таит.

Изольда была очень простодушным и открытым человеком. Она искренне откликалась на чужую боль и заботы, старалась чем-то помочь. Помню, как у меня сломались туфли, и она пыталась мне в этом помочь, отнести их в починку, но это было сложно сделать в том месте, где мы снимали фильм. Но все равно она старалась окружить меня теплом, по возможности сделать что-то приятное. Однако у нее был этот ужасный муж, которого она любила и который стал причиной того, что с ней случилось. Он ее и сгубил. Это он совратил ее на выпивку, потом в конечном итоге бросил, и она осталась одна, у нее стало плохо с сердцем… Мужики-актеры бывают такими коварными. Мне мой муж вот тоже запрещал ездить на съемки: «Опять, начинается. Надо ехать отдыхать…» И я его слушала, ехала с ним, вместо того, чтобы работать.