В. Ашурков - Мосин – создатель русской винтовки

Наган первым попытался обезличить будущую русскую винтовку, коварно предложив «дать ружью название комиссионного ружья образца 1890 года». Это было необходимо бельгийскому фабриканту для того, чтобы впоследствии утверждать, будто бы была принята с некоторыми изменениями именно его винтовка. Таким образом выясняется чрезвычайно любопытное обстоятельство. Ванновский, а вслед за ним царь Александр III, выбирая наименование винтовки, пошли по стопам ловкого иностранца, заранее старавшегося лишить Мосина авторства как своего конкурента.

Наган после «сердечных» бесед с Ванновским хорошо знал, что тот непременно будет на его стороне. Наган нагло заявлял, что «…военный министр оценит все мною изложенное и убедится, что нельзя ограничиться вознаграждением меня 50 тысячами рублей». Наган предоставлял Ванновскому вознаградить его по «заслугам». Такая уверенность Нагана в военном министре достаточно говорит о связях между иностранным капиталистом и царским военным министром.

Пока шли переговоры с Наганом, войсковые испытания винтовок близились к концу. 12 февраля 1891 года Мосин вновь был вызван в Петербург и здесь работал до 25 февраля, исправляя обнаружившиеся мелкие недостатки при испытании образцов его винтовок. Окончательные итоги испытаний еще не были подведены, а 13 февраля исполнительная комиссия уже решала вопрос о вознаграждении Нагана. Надежда на Ванновского, как видно, не обманула фабриканта.

Комиссия считала, что при сохранении привилегий Нагана заказ ружей за границей «повлечёт за собой значительную переплату», так же как и в случае принятия системы капитана Мосина, некоторые детали которой, как заявляла комиссия, были якобы заимствованы от Нагана. На самом деле Наган заимствовал многие детали своей винтовки у Мосина. Но комиссия всё же признала более выгодным приобрести полностью привилегии Нагана, т. е. выдать ему 200 тысяч рублей.

Испытания винтовок тем временем завершались. По мере изготовления из Тулы направляли в Ораниенбаумскую стрелковую школу 30 мосинских винтовок улучшенной конструкции. 8 марта были отправлены последние винтовки, и Мосин выехал в Петербург. С 10 марта Мосин оставался в Петербурге до окончательного решения судьбы своего изобретения.

9 марта 1891 года прошли последние стрельбы в присутствии Ванновского. 12 марта состоялось заседание особой комиссии генерала Нотбека, обсуждавшее результаты «войсковых опытов» над винтовками системы Мосина и Нагана. В состав комиссии вошли члены «Комиссии по разработке малокалиберного ружья» и офицеры войсковых частей, проводивших испытания.

Несмотря на широкую программу испытаний (было дано до 400 тысяч выстрелов), комиссия не могла провести сравнительной оценки качеств винтовок Мосина и Нагана. Как указывалось в журнале заседания, «В обсуждение ружья системы капитана Мосина комиссия не входила, так как образец, находившийся на испытании, был представлен еще не в окончательно выработанном виде. Свои заключения о системе капитана Мосина комиссия может дать только по испытании тридцати новых ружей, представленных капитаном Мосиным, в которых устранены недостатки, замеченные в предыдущих опытах».

С 13 по 18 марта начались дополнительные опыты с винтовками Мосина и Нагана. Из каждой винтовки выпускалось по 2500 выстрелов, причём главное внимание обращалось на неисправности и задержки в обеих системах. После окончания испытаний собралась прежняя комиссия для решения вопроса о том, какой винтовке отдать предпочтение. За винтовку Нагана высказалось 14 голосов, в том числе председатель комиссии по выработке малокалиберного ружья генерал Чагин и генерал Редигер, фактический руководитель испытаний. За винтовку Мосина было подано 10 голосов.

Как указывает академик А.А. Благонравов, «на результатах голосования сказалось чисто внешнее впечатление от испытаний, между тем обнаруженные неисправности в работе винтовки Мосина объяснялись не сущностью её конструкции, а спешкой и низким качеством её изготовления». По своей конструкции винтовка Мосина, безусловно, превосходила винтовку Нагана.

В сравнении с винтовкой Мосина винтовка Нагана имела неудачный тип затвора (с двумя винтами), спусковой механизм и флажковый предохранитель были сложны, защёлка крышки помещена неудобно, патроно-подающий механизм состоял из отдельных легко теряемых деталей, к тому же и само производство винтовки Нагана требовало большой затраты труда.

При дальнейшем обсуждении вопроса Чагин и Редигер заявили, что своё мнение о преимуществе винтовки Нагана они основывали только на результатах испытаний и наблюдений, технической же стороны вопроса они не касались. При большей дешевизне и удобстве выделки винтовки Мосина ему может быть отдано предпочтение, если будут произведены ранее указанные изменения. При этой оговорке обе системы получали равное число голосов, но голос председателя генерала Нотбека решил вопрос в пользу Мосина.

Самое голосование весьма характерно для общего положения дел — слепая вера в «авторитет» иностранца явно довлела над мнениями многих участников. Но всё же была подчеркнута одна весьма важная черта — большая конструктивность винтовки Мосина. В данном случае ярко проявились многолетний производственный опыт конструктора, его глубокое знание заводских условий, умение сочетать теорию и практику.

Обсуждение вопроса о винтовках на этом не закончилось. По приказанию военного министра 20 марта было собрано экстренное заседание оружейного отдела артиллерийского комитета для сравнительного рассмотрения винтовок Мосина и Нагана. Председатель Нотбек заявил, что комиссии от войсковых частей «не было поручено решение вопроса об окончательном выборе той или иной системы для вооружения наших войск». По мнению Нотбека, собравшимся следовало «высказать свое мнение с технической стороны, а также и по другим вопросам, могущим быть возбуждёнными в самом оружейном отделе». После обсуждения недостатков винтовок и обмена мнениями отдел пришёл к следующему заключению: «Оба пачечные ружья образца иностранца Нагана и капитана Мосина действовали на опытах всё время вообще удовлетворительно, и в этом отношении трудно было бы отдать положительное предпочтение одной системе перед другой». Оружейный отдел проявил здесь явное низкопоклонство перед зарубежной технической мыслью, принижая русскую техническую мысль, и фактически устранился от окончательного решения вопроса, предоставляя его самому военному министру.

Далее в заключении оружейного отдела говорилось: «Как выяснилось из рассмотрения самих образцов и разъяснений лиц, знакомых с заводским производством оружия, пачечные ружья иностранца Нагана, сравнительно с таковыми же Мосина, представляют собою механизм более сложный для выделки», что может замедлить их производство и повысит цену каждой винтовки Нагана. Таким образом, игнорировать действительные достоинства винтовки Мосина не мог даже оружейный отдел, осторожно выжидавший властного голоса начальства.