Сергей Куняев - Николай Клюев

Сам Николай навещает в путешествии на грани сна и яви схимонаха Савватия и дядюшку-самосожженца Кондрата — и слышит от Савватия новое пророчество, скорее уже о наших нынешних днях, нежели о тех днях, когда создавалась поэма.

Давно было сказано: «Храмов много будет, да молиться в них нельзя будет…» И «простоволосая гулёна» — «хошь — верь, хошь — не верь» — не в силах справиться с «татарвой», заполоняющей древнюю столицу… Бес овладел святой некогда Русью — и святость ушла, и замерла Русь в ожидании своего спасения.

А спасение — будет. Даром что

Более совершенного воплощения в поэтическом слове русской трагедии не было, и это воплощение передано в абсолютной простоте слова, слышанного Клюевым и вложенного им в уста Савватия. Западное иго, сродни прежнему татарскому, надвинулось на Русь — но победа ещё впереди.

Это уже прямое обращение к «Медному всаднику». К герою пушкинской поэмы, к тому, кого Клюев назвал ещё в 1919-м «барсом диким». К тому, при виде которого бедный Евгений испытал самый настоящий ужас.

Над бездной… принеся ей спасение железной уздой? Нет, Клюев не может с этим согласиться. Потому что ужас остаётся ужасом. Перемена участи остаётся переменой участи. Пётр продолжил дело своего отца, усугубил его, повернув Россию на неестественный для него путь. И этот поворот сопровождался массовым человекоубийством.

А самое главное то, что Пушкин назвал своим именем.

Кумир… А ведь заповедь Христова — «не сотвори себе кумира»…

Егорий — не кумир. Он святой. И ему, сошедшему с иконы, Господом предназначено занять место свергнутого кумира и попрать змею.

Клюев сам пережил это в Петрограде 23 сентября 1924 года, когда на город сто лет спустя обрушилось второе по силе за всю его историю наводнение, когда вырвало с корнем множество деревьев в Летнем саду — «приюте Эрота»… Уже тогда, видимо, в его воображении вставал Егорий на каменном постаменте вместо Петра.

И воочию встаёт единственное русское пристанище, русская краса посреди петровского создания — Санкт-Питерхбурга — пред нашими глазами в третьей части («третьем гнезде» по-клюевски) поэмы, где Клюев со своим «богоданным вещим братцем» Есениным оказывается в Феодоровском соборе.

Бесполезно! «В Соловецкую белую Русь» не пустит вездесущий Григорий Распутин.

Он изображён в поэме так, что все бульварные карикатуры, все пошлые старые газетные статейки кажутся ничтожным мусором перед этой зловещей, притягательной в своём духовном зле фигурой, выписанной клюевским пером. Психолог и маг, поэт в злобных и ироничных характеристиках царя и царицы, нечистый, пляшущий с дьявольским отродьем — Бафометом (явно привнесённым в поэму из книги Нилуса «Близ есть при дверех»), он, в жизни «православный искони» (именно это слышит от него Клюев), творит чёрную обедню на глазах потрясённого поэта.

И что рядом с подобной картиной сочинительство Арона Симановича, изображавшего Распутина игрушкой в руках еврейских банкиров, позднейшие грубые карикатуры Валентина Пикуля и Элема Климова?

Копыта коня замерли в воздухе, а на стогнах Петербурга стучат копыта омерзительного козла, кружащегося в дикой пляске с Распутиным.

И такую нечисть действительно грех не стереть с лица земли.

Видение дымящегося, сожжённого Распутина сопровождается видением покойников, съеденных раками да налимами (отсылка к пушкинскому «Утопленнику»), выходцев с того света… Последняя просьба Распутина — разбить мидийским крестом ледяную тюрьму — исполнена, даром что Григорий так и остался для Клюева «козлозадом», что «прободал живую печень России»…

Таков финал деяния Петрова… Таков финал диалога с Пушкиным. И в последней, неоконченной части снова возникает Настенька, Аринушкина дочка, любимая клюевская героиня, явление которой — знак Воскресения Святой Руси…

Впервые в литературе, не только в русской, но вообще в мировой литературе была явлена философия «людей от земли». Народ, самостоятельно создавший стройную систему знаний, идей, представлений о природе и мире и месте человека в нём, о своём предназначении и связи жизни отдельного человека со всем мироустройством, о взаимосвязи жизни людей с жизнью Мирового Космоса. Жизнь героев поэмы вплетена в жизнь всего мироздания и строится по непреложным законам. Народ осмысливает свою жизнь, смысл своего бытия по самым высоким критериям, при этом непременно стараясь им соответствовать. Он осознаёт всё сущее, сообразуясь со своим представлением о высшем смысле человеческой жизни. Герои поэмы живут и действуют в повседневности в соответствии с высшими духовными ценностями, заповеданными Богом, являя самоотверженность, великодушие, любовь к сущему в каждом своём поступке.

Бог есть Любовь. И любовью дышит каждое их слово, ею отмечен каждый их жест. Любовью к родным — близким и дальним, к природе, земле, небу — любовью ко всему миру и к его Творцу.

Клюев явил стройную прекрасную систему идей и ценностей, знаний о природе и мироздании, разработанную самим народом, показал, что народ, создавший свою философию, живёт в строгом соответствии с ней. Люди-труженики согласуют свою жизнь во всех её проявлениях (от строительства храма до пошива одежды) с открытыми ими закономерностями Божественного устройства Вселенной и Земли как её части.

Даже в гениальной «Песни о Гайавате» Лонгфелло сосредоточил своё внимание на описании культуры и быта героев, а не на том, как они осмысливают своё предназначение. Даже Пушкин в том же «Евгении Онегине» не попытался передать философии блестяще описанного им дворянского общества, высшего света.