Сергей Куняев - Николай Клюев

Третье: предъявлялось также требование обеспечить своё влияние на монархические элементы Алтая…»

И, наконец, 5 июня пришли за Клюевым. При обыске изъяли рукописную тетрадь, шесть рукописей на отдельных листах, удостоверение личности, выданное НКВД, и девять разных книг.

Это был его шестой арест из тех, о которых достоверно известно на сегодняшний день.

В анкете, которую заполнял Горбенко 6 июня со слов Клюева, есть вещи достаточно странные. В частности, год рождения указан 1870-й. Скорее всего, это фантазия самого следователя, глядящего на измождённого больного старика. Местом рождения своего Клюев назвал место приписки своих родителей — деревню Макеево Кирилловского уезда Новгородской губернии.

Социальное положение — из крестьян-середняков.

Имущественного положения — нет. Политического прошлого — нет. Беспартийный. Ранее в партиях не состоял (ни о приёме в РКП(б), ни о последующем исключении снова не обмолвился). Образование — среднее, но при этом официального образования не имеет. Под судом и следствием, если верить анкете, был лишь раз в 1934 году, когда приговорили к пяти годам ссылки.

Состояние здоровья: паралич и порок сердца. Подпись внизу выведена еле-еле, с наклоном вниз.

В тот день был задан лишь один-единственный вопрос:

— Скажите, за что Вы были арестованы в Москве и осуждены на ссылку в Западную Сибирь?

— Проживая в Полтаве, я написал поэму «Погорельщина», которая впоследствии была признана кулацкой, я её распространял в литературных кругах в Ленинграде и Москве. По существу эта поэма была с реакционным антисоветским направлением, отражала кулацкую идеологию.

На этом допрос прервался. Ни единого вопроса о «Союзе Спасения России» Клюеву задано не было. Возможно, следователь не видел в том нужды.

Клюев сидел в тюрьме, когда в конце июня в Москве проходил пленум ЦК — самый таинственный пленум в истории компартии, ибо заседания, проходившие 22–26 июня, не стенографировались. Результатом стало исключение из рядов ВКП(б) девяти членов ЦК и десяти кандидатов в члены ЦК. Междоусобная борьба разгорелась не на шутку. Кроме того, на пленуме был принят один чрезвычайно важный документ.

«Постановление Политбюро от 28 июня 1937 г<���ода>

О вскрытой в Зап. Сибири к.-р. повстанческой организации среди высланных кулаков.

1. Считать необходимым в отношении всех активистов повстанческой организации среди высланных кулаков применить высшую меру наказания.

2. Для ускоренного рассмотрения дел создать тройку в составе нач. УНКВД по Зап. Сибири т. Миронова (председатель), прокурора по Зап. Сибири т. Баркова и секретаря Запсибкрайкома т. Эйхе».

Принятие этого документа Эйхе продавил днём раньше. Следствие по инициированному им делу «Союза Спасения России» шло полным ходом. Но сконцентрировать внимание только на очередной организации контрреволюционеров ему было недостаточно. На пленуме ситуация была представлена уже как подготовка восстания бывших кулаков — тех, кому недавно были возвращены все гражданские права!

Эйхе выступал не один. 1 и 2 июля со Сталиным и Молотовым встретились и имели беседы последовательно один за другим девять секретарей крайкомов и обкомов. «Красные бароны», апологеты Гражданской войны, перешли в наступление, требуя полномочий для борьбы с «врагами народа»… Сталин и его приверженцы оказались в численном меньшинстве и противостоять в открытую у них возможности не было. «Кровью умытые» регионалы имели все шансы сбросить Сталина, выразив ему недоверие в случае его сопротивления, и всё равно развязали бы террор. По существу, страна стояла на пороге новой фазы Гражданской войны. Оставался лишь один выход: перехватить инициативу, чтобы «бароны» утонули в тех реках крови, которые должны были пролиться, и исчезнуть, наконец, без следа.

Девятого июля было принято постановление политбюро ЦК КПСС «Об антисоветских элементах». Рекордсменом на лимиты по репрессиям в этом постановлении числился Эйхе — «тройке» по Западно-Сибирскому краю предписывалось утвердить намеченных к расстрелу 6600 кулаков и 4200 уголовников. 25 июля все тот же Сергей Миронов заявлял своим подчинённым, что права прокуратуры временно (!) ограничиваются, и давал соответствующую инструкцию: предписывалось хранить всю операцию в тайне до конца её проведения («малейшее разглашение обшей цифры, и виновные в этом пойдут под военный трибунал»), списки на арестованных давать прокурору уже после операции — и не указывать «первая или вторая категория» (то есть расстрел или лагерь), а лишь указывать — уголовник или кулак. Ограничиваться желательно одним, максимум — двумя-тремя протоколами, и никаких очных ставок. «Дела будут оформляться упрощённым процессом».

После оперативного приказа № 00 447 наркома внутренних дел Николая Ежова от 30 июля 1937 года, где говорилось о необходимости провести репрессии среди «бывших кулаков… социально опасных элементов… уголовников… сектантских активистов… церковников…», Эйхе «выбил» лимит в 10 800 жителей Западно-Сибирского края, подлежащих расстрелу, без указания числа обречённых на высылку. Его перещеголял лишь Никита Хрущёв, обозначивший по Московской области число подлежащих репрессиям в 41 305 человек.

И началась настоящая бойня, более всего напоминающая «красный террор» 1918 года, правда, без огласки. Гибли простые люди вперемежку с деятелями партийного руководства, только-только потиравшими руки от предвкушения своей расправы над населением.

Из протокола допроса Никиты Ширинского-Шихматова от 19 июля 1937 года:

«ВОПРОС: Вам известен Клюев Николай Алексеевич?

ОТВЕТ: Да, Клюева Николая Алексеевича я знаю, он отбывает ссылку в гор. Томске за контрреволюционные преступления.

ВОПРОС: Вы признали, что являетесь сторонником монархического строя в России. Скажите, с кем Вы из своих знакомых говорили по вопросу борьбы с советской властью и восстановления монархии в СССР?

ОТВЕТ: Об этом я говорил с Николаем Алексеевичем Клюевым. Мы считали, что советская власть рано или поздно должна быть свергнута силами извне, т. е. путём военного выступления капиталистических государств против СССР…

ВОПРОС: Кем и когда Вы были привлечены в… контрреволюционную организацию?

ОТВЕТ: В состав кадетско-монархической организации я вошёл через Клюева Николая Алексеевича в конце сентября 1936 г<���ода> или начале 1937 года.

ВОПРОС: При каких обстоятельствах Вы были вовлечены в состав контрреволюционной организации?

ОТВЕТ: После ряда бесед на контрреволюционные темы с Клюевым Николаем Алексеевичем он сообщил мне, что в г. Томске существует контрреволюционная монархическая организация, ставящая своей задачей вооружённое свержение советской власти…»