Коллектив авторов Биографии и мемуары - Аракчеев: Свидетельства современников

Граф Аракчеев занемог не в Страстную пятницу, а в пятницу шестой недели поста и немедля послал в Петербург за доктором Миллером, который пользовал его прежде; и в то же время Государь Николай Павлович, узнав о болезни графа, прислал к нему лейб-медика Я. В. Виллье; Левицкий же был токмо врачом госпиталя, устроенного в Грузине для крестьян. В понедельник Страстной недели граф почувствовал себя хуже и во вторник послал в Старую Руссу (в 150 верстах от Грузина) за генералом фон Фрикеном [676], бывшим некогда командиром полка имени графа, которого граф любил и впоследствии оказывал свое расположение ко всему его семейству; а вместе с тем послал и за мною. В то время я был в имении моем (50 верст от Грузина). Ко мне граф был расположен по дружбе его с отцом моим [677], корпусным его товарищем; сему я имею доказательством сохранившиеся у меня в большом количестве собственноручные письма графа Аракчеева к отцу моему, часть которых передана мною артиллерии генералу В. Ф. Рачу [678], пишущему записки о графе Аракчееве, которому я обещал, когда придут к тому времени записки, сообщить и более подробные сведения о предсмертных днях и кончине графа Аракчеева.

Я приехал в Грузино в среду в полдень. Граф выразил мне свою признательность, что скоро приехал, и я оставался при нем до часу его смерти, Я. В. Виллье и доктора Миллера я нашел уже в Грузине при графе; они объявили мне о безнадежном его состоянии. Весть о болезни графа дошла и до Новгорода. В четверг приезжал в Грузино новгородский губернский предводитель дворянства Н. И. Белавин [679], но о нем графу не докладывали, и Н. И. Белавин, узнав о тяжком состоянии болезни графа, в четверг же и уехал. В пятницу болезнь пошла еще к худшему; сделалась сильная одышка (у него предполагали аневризм в сердце, а не антонов огонь), но при всем том в пятницу вечером около 8 часов граф пожелал видеть свой кабинет, только что оконченный возобновлением, и просил меня свести его туда, что я и исполнил, поведя его под руки вместе с человеком его Власом; но, проведя комнату соседнюю с тою, где граф лежал, мы встретили идущего к графу Я. В. Виллье, который тотчас же его остановил, объяснив, что движение может сделать ему вред. Тогда граф приказал посадить себя в той же комнате на кресло против бюста, на серебряной колонне стоящего; говорил со мною о многом, и когда подали огонь, просил меня читать ему газету, что продолжалось часа полтора; потом приказал положить себя на диван в комнате, где он лежал; но лежать не мог, сел на том же диване обложенный подушками и скончался в субботу утром, в то самое время, когда за заутреней носили плащаницу крутом Грузинского собора [680].

Удостоверяю как очевидец, что граф, больной, медицины и докторов не бранил и скончался, не всовывая в рот пальцев. Тело графа обмыли его люди, и я сам помогал надеть на него завещанную им полотняную рубашку покойного государя Александра Павловича. Г-на Романовича во все это время я при графе и в Грузине не видал. В пятницу же вечером приехал новгородский уездный предводитель дворянства А. Д. Тырков, который, как посторонний, к графу не входил, но в Грузине ночевал, и в субботу, когда положили графа на стол, Тырков взял к себе ключи, а я запечатал стол и бюро и отпечатал их по приезде в Грузино в первый день светлого праздника для похорон графа генерал-адъютанта Клейнмихеля, который и принял все в свое распоряжение.

За Арендой граф посылать не просил, и тот, кто говорит с такою уверенностию: «Я послал фельдъегеря за Арендом», — послать фельдъегеря не мог по очень простой причине, потому что при графе в Грузине не находилось ни одного фельдъегеря. Описанный г-м Романовичем поступок одного офицера, подходившего к гробу со стаканом шампанского, конечно, не может быть признан поступком блестящим и делающим честь тому офицеру; подобные действия офицеров своего полка желательно лучше бы постараться скрыть, нежели выставлять наружу; но я отношу и оное к вымыслу. В то время был уже в Грузине генерал-адъютант граф Клейнмихель, который не допустил бы подобного безобразия. Погребение было совершено не во вторник, а в среду Святой недели. Рассказ г-на Романовича о памятнике графа также вымысел; памятник состоит из гранитного камня; появился он не в 1833 году, а я помню его еще в 1818 году над могилой в Грузинском соборе, самим графом себе приготовленной. Грузинское имение отдано Новгородскому корпусу не самим графом, а Государем Императором Николаем Павловичем, в силу духовного завещания графа, предоставлявшего оным право и выражавшего просьбу Государю после его смерти назначить ему наследника по выбору и волею Государя Императора, если бы он при жизни своей не назначил себе сам такового. В силу такого-то духовного завещания, в Сенате хранившегося, как граф сам себе наследника не назначил, то Государю и угодно было назначить все имущество графа в Новгородский кадетский корпус, присвоив ему герб и наименование Новгородского графа Аракчеева кадетского корпуса.

При жизни графа я в Грузине бывал довольно часто, гостил у графа по неделям, катался с ним по деревням его, граф при мне не стеснялся в своих действиях, но подобных действий, как описывает г-н Романович, с свадьбами и экзекуций с пением «Со святыми упокой, Господи», мне никогда ни видеть, ни слышать не случалось; да и граф, при его природном уме, держал себя слишком религиозно, чтобы позволить себе святотатствовать; да и при наказаниях никогда не присутствовал. Итак, весь рассказ г-на Романовича о графе Аракчееве есть вымысел, и если г-ну Романовичу угодно будет удостовериться, что при смерти графа был я, а не он и что все описываемое мною о смерти графа верно, то может он обратиться ко мне: я представлю свидетелей. Жительство имею в С.-Петербурге, в Надеждинской улице, в собственном доме.

на прокладных белых листах принадлежавшей ему книги Св. Евангелия

Февраля 2-го 1782 г. Аракчеев определен на службу, в артиллерийский кадетский корпус — кадетом.

Сентября 27-го дня 1787 г. пожалован Алексею Аракчееву первый обер-офицерский чин, от армии поручика.

Июля 24-го дня 1790 г. Алексей Аракчеев взят в старшие адъютанты к генерал-поручику Мелиссино.

Октября 8-го дня 1792 г. пожалован Алексей Аракчеев артиллерии капитаном и от армии премиер-майором.

Августа 5-го дня 1793 г. пожалован Алексей Аракчеев артиллерии майором, а от армии подполковником.

Июня 28-го дня 1796 г. пожалован Алексей Аракчеев полковником.

Ноября 8-го дня 1796 г. пожалован Алексей Аракчеев генерал-майором и кавалером 1-й степени Св. Анны.

Декабря 12-го 1796 г. пожалована Алексею Аракчееву Грузинская вотчина, 2000 душ.