Эдуард Скляров - Записки бывшего милиционера

Вторая дочь Инна училась тоже замечательно. С трёх лет очень много читала, много знала, в школе писала такие сочинения, что классная руководительница видела её только журналистом. Но однажды (6 декабря 1989 г.), будучи в 9-м классе, она пришла из школы в слезах и сказала, что больше туда не пойдёт, потому что в школе ей неинтересно, что ей противна тупость одноклассников и даже некоторых учителей. Это было кризисное состояние. Мы не настаивали на возвращении в школу, дали ей отдохнуть, а потом устроили на работу (с помощью директора школы) и определили в вечернюю школу, после успешного окончания которой она получила в Сыктывкаре профессию художника по причёскам, стилиста, работала и заочно окончила Санкт-Петербургский университет культуры и искусства, получив диплом специалиста в сфере туризма. В ноябре 1996 года у меня появилась внучка Ника, умница и красавица.

3 августа 1987 года на совещании в УВД меня публично поздравили с присвоением звания полковника. Панарин вручил мне полковничьи погоны, сотрудники долго аплодировали и поздравляли. Я не стал устраивать банкета по этому поводу — как это делали многие — по банальной причине: у меня на это не было денег, их катастрофически не хватало на самую заурядную жизнь семьи. Помню, когда появилась возможность приобрести суперновинку — видеомагнитофон, полковничьей зарплаты мне на его покупку не хватило. Пришлось ждать лучших времён.

Этим же летом возникла проблема с моей матерью, которая всё ещё жила в Тихорецке, не хотела бросать свой дом и хозяйство. В начале лета Ирина там отдыхала, а, вернувшись, рассказала, что бабушка плохо себя чувствует, почти всё время лежит, еле ходит. Недавно построенный дом местами поразил грибок, на веранде провалился пол. Решили уговорить мать хотя бы на месяц поехать в Астрадамовку, подлечиться у Елены Павловны (моя тёща, весьма авторитетный врач). Она согласилась, лечение получила стационарное, состояние её значительно улучшилось. Стало ясно, что её нельзя оставлять в Тихорецке, надо забирать к себе, хотя она сама этого не хочет, привыкла к одиночеству. Но ей пришлось согласиться, так как жить одна без помощи она уже не могла. Дело в том, что 7 октября 1982 года в Тихорецке умерла бабушка (жена моего деда), с которой последние годы жила моя мать. Чтобы не быть совсем одинокими, две сестры (моя мать и тетя Дуся) решили жить вместе. Тетя Дуся последние годы очень переживала за неудачную жизнь своих детей и внуков, поэтому за несколько месяцев 1988 года перенесла несколько микроинфарктов, но после каждого шла на огород и работала, словно хотела себя добить. После очередного микроинфаркта она слегла, врача вызывать категорически запретила, умерла легко, без мучений, 16 ноября 1988 года.

На другой день с Дальнего Востока приехал Володя Лощёнов (младший сын тети Дуси), который сбежал от своей тихорецкой семьи ещё в 60-е годы, не выдержав травли тёщи. С тех пор никто ничего о нём не знал. И вот он появился. По виду — опустившийся, толстый бомж, без копейки денег, их у него не было даже на обратную дорогу (он всё ждал какого-то перевода на 220 рублей, чтобы уехать обратно).

Уже при нём (Володе) выяснилось, что его детей (Марину и Николая) никто о смерти их бабушки Дуси не оповестил. Я пристыдил Любу (жену Володи, они так и числились в браке), только после этого она стала что-то делать, чтобы дети приехали. Оба в это время жили на побережье моря в районе Туапсе (Маринка там замужем, а Колька завербовался на работы по укреплению береговой полосы). Я не знаю, увиделся ли Володя со своими детьми или так и уехал на свой Дальний Восток, не встретившись с ними.

Второй сын тёти Дуси — Александр (я рассказывал о нем ранее) ненамного пережил свою мать. 27 апреля 1989 года я получил письмо от Любы, которым она сообщила о его смерти. Скончался Сашка в результате инфаркта, упав с велосипеда. Так его люди и подобрали. Жена Матрёна умерла чуть позже. Их сын Сергей стал наркоманом и бродягой и ушёл из жизни молодым, а дочь Дина замужем, живёт на Урале, в Нижнем Тагиле.

В августе 1989 года к нам в Архангельск приезжал мой двоюродный брат (сын тети Лизы, самой старшей сестры матери) — Александр Сахаров, благо, что проезд у него, как у железнодорожника, был бесплатным. Несмотря на свои болезни, он немало помог мне с дачными делами и мечтал походить по лесу, пособирать грибы и ягоды. В лес, конечно, поехали, долго там бродили, но, к большому сожалению, год выдался совсем не урожайный, грибов и ягод — ноль. Через неделю он уехал домой, в Тихорецк.

Последним местом работы моей матери был газетный киоск на центральной улице Тихорецка. Но после смерти тёти Дуси у неё и на эту работу сил не было, и она уже сама решила переехать к нам в Архангельск.

Я поехал в Тихорецк, чтобы помочь матери продать дом, упаковать и отправить багажом мебель и другие крупные и тяжёлые вещи в Архангельск, но сама она со мной поехать не могла, у неё оставались еще кое-какие дела по оформлению пенсионных и других документов.

Встретить мать в Москве ни меня, ни Елену не отпустили с работы (был конец года), а для Ирины так и не смогли приобрести билеты на поезд, несмотря на то, что использовали все имеющиеся связи. Пришлось просить малознакомых по поездке в ГДР Майоровых, проживающих в Москве, встретить мать и помочь ей перебраться с Курского вокзала на Ярославский. Они пообещали, но обманули — не встретили. Потом страшно было даже слушать, как она перебиралась с вокзала на вокзал сама. Только на второй день нахождения в Москве ей удалось закомпостировать билет на архангельский поезд. Новый год она провела на вокзале (а мы дома сходили с ума, не зная, что там с ней происходит), как я когда-то в Домодедово, пытаясь попасть в Тбилиси из Риги во время армейского отпуска.

2 января 1989 года утром мы встретили с поезда мать, которая окончательно рассталась с Тихорецком, где она была практически одна, все родственники поумирали, помощи ждать было не от кого. Единственный оставшийся племянник Сашка Сахаров (который приезжал к нам в гости) жил на другом конце Тихорецка, но погряз в склоках и скандалах со своей бывшей женой, сыном и их роднёй. Он, по сути, также остался один.

Одним словом, наша семья увеличилась. Мы выделили матери отдельную комнату, обставили необходимой мебелью, купили отдельный телевизор. Но было заметно, что ей не хватает тихорецкого простора, ей было тесно в нашей квартире. Удивительно, но Инна почему-то не находила с ней общего языка, всё больше молчала. Ирина уже была замужем и с нами не жила. Весной (где-то в марте) у матери начались проблемы с сердцем, и мы положили её в больничный стационар УВД, где её немного подлечили.

Год пролетел незаметно. Состояние здоровья матери было нестабильным, но она редко жаловалась и всё время вспоминала Тихорецк. В декабре родился её правнук (Ярослав), но зимой, в морозы, Ира не рисковала везти его к нам, чтобы показать бабушке.