Модест Корф - Записки

По рассказам тех же иностранных газет, в Тешене нагнал государя и поехал вместе с ним наследник, а в свите их находились: генерал-адъютанты граф Орлов и Адлерберг; генерал граф Арманов (вероятно, сам государь, ехавший под фамилией графа Романова), флигель-адъютанты князь Меншиков и князь Васильчиков и лейб-медик Енохин, всего девять экипажей.

Известие о сопутствии государю наследника цесаревича оказалось, однако же, ложным; его высочество с юга России возвратился прямо в Петербург. Сверх того, между особами свиты пропущен был барон Ливен. Государь настиг императрицу 5 октября в Милане, 6-го они отправились вместе в дальнейший путь, 7-го прибыли в Геную, а оттуда переехали морем в Палермо.

Петербургская публика сильно горевала, что о пребывании там императорской четы не было сообщено ей никаких других сведений, кроме выписок из иностранных газет, по обыкновению поверхностных и часто неосновательных. И действительно, в продолжение целых месяцев Россия знала о своем владыке только то, что передавали ей иностранные журналисты… А в какой степени их известия были достоверны, вот один пример из тысячи. Император Николай, — писали они, — купил в Венеции мраморную церковь, которую велел перевезти в Сицилию, в подарок князю Бутере. Во-первых, князя Бутеры в то время уже несколько лет не было на свете; во-вторых, государь точно подарил его вдове церковь, но какую? Походную, ту, которая привезена была в ее виллу отсюда для императрицы.

Государь возвратился в Петербург 30 декабря, в 9-м часу утра, оставя императрицу на зиму в Палермо. После свидания со своими детьми он тотчас посетил княгиню Бутеро для изъявления ей благодарности, своей и императрицы, за ее виллу в Палермо, а в час был уже на разводе.

Рескрипт наследнику цесаревичу — Кончина принца Нидерландского и помолвка великой княжны Ольги Николаевны — Бал у великой княгини Марии Николаевны с профессорами, академиками и горными офицерами — Граф Юрий Александрович Головкин — Запрещение домино и венецианов для военных на маскараде — Депутация лифляндского дворянства — Графиня Бобринская — Кончина князя Любецкого — Возвращение императрицы из Палермо — Обручение и бракосочетание великой княгини Ольги Николаевны — Особенности покупки имения «Славянка» — Базар русских изделий — 50-летний юбилей шефства императора Николая в Конногвардейском полку — Кончина и похороны великой княжны Марии Михайловны — Переправа через покрытый льдом Неман — Память государя

Отъезжая из России в Палермо, государь облек наследника цесаревича такой властью, что за границу посылались только проекты указов, требовавшие высочайшего подписания, и мемории общего собрания Государственного Совета. Все прочее разрешал цесаревич, и министры докладывали ему, каждый по своей части, на том же основании, как его родителю.

Но эта, так сказать, передача самодержавной власти, быв приведена в действие не манифестом или указом, а одним циркулярным отношением ко всем министрам от 1-го отделения Собственной его величества канцелярии, не была известна, по крайней мере официально, ни Сенату, ни вообще местам и лицам подведомственным. По всем делам, требовавшим высочайших повелений, они объявлялись, как всегда, именем государя, что было, однако ж, как говорят французы, тайной комедии. Все знали, что государь в Палермо, и между тем повеления от него по докладам и представлениям возвращались через несколько дней, а иногда в тот же самый день.

Вслед за обратным приездом государя в Петербург наследник цесаревич удостоен был ордена св. Владимира 1-й степени — первой выслуженной им награды. Государь собственноручно написал весь рескрипт карандашом и, велев потом переписать, прислал августейшему своему сыну вместе с этой копией, обратившеюся через высочайшую на ней подпись в оригинал, и черновой свой подлинник [138] Император Александр II заметил: «Оригинальный рескрипт у меня хранится один, чернового никогда не видал». . Вот слова этого царственного акта:

«Любезнейшему сыну моему, государю наследнику цесаревичу!

Отъезжая за границу для сопутствования государыни императрицы, родительницы вашей, поручил я вам управление большого числа дел государственных, в том полном убеждении, что вы, постигая мою цель, мое к вам доверие, покажете России, что вы достойны вашего высокого звания.

Возвратясь ныне по благословению Божию, удостоверился я, что надежды мои увенчались к утешению родительского моего, нежно вас любящего сердца.

В вящее доказательство моего удовольствия жалуем вас кавалером ордена св. Равноапостольного Великого Князя Владимира первой степени, коего надпись: «Польза, честь и слава» укажет и впредь вам, на что Промысел Всевышнего вас призывает для России».

21 января у графа Воронцова-Дашкова давался домашний спектакль, на котором обещал присутствовать и государь. Но почти перед самым началом принесли к хозяину записку от наследника цесаревича, извещавшего, что ни он, ни государь не могут приехать по случаю внезапного известия о кончине сына принцессы Фридерики Нидерландской, сестры императрицы. Этому принцу, единственному сыну, было только 9 лет от роду, и все очень полюбили его в предшедшее лето, которое он проводил вместе со своими родителями в Петергофе. Государь, с обыкновенной нежностью своих чувств, отозвался, что не может принять участия в увеселениях в самый день получения этого известия, зная, сколько оно огорчит отсутствующую императрицу [139] Потом этот спектакль повторился для государя и царской фамилии, в общем опять нашем присутствии. .

За этим печальным известием последовало на другой день радостное. В письмах из Палермо уведомляли государя о помолвке великой княжны Ольги Николаевны с наследным принцем Виртембергским. Государь познакомился с ним в Венеции, где и происходили предварительные намеки и переговоры. Известие было разнесено по городу в особых прибавлениях к газетам; но как оно до вечера не везде еще могло огласиться, то многие очень были озадачены засветившейся вдруг по улицам иллюминацией.

28 января, в день рождения великого князя Михаила Павловича, был бал у великой княгини Марии Николаевны, первый семиофициальный, потому что запросто у нее уже и прежде нередко танцевали. Я сказал «полуофициальный» оттого, что всех статских звали не в мундирах, а в мундирных фраках. Личный состав бала был, смотря с точки обыкновенных придворных и светских собраний, довольно оригинален. Кроме собственно лиц танцующих, высших придворных чинов, членов Государственного Совета, статс-секретарей и т. п., между этими привычными гостями встречались, немножко как лица без образа, профессора Академии художеств, академики Академии наук и офицеры корпуса горных инженеров. Все они были званы по служебным отношениям герцога Лейхтенбергского, которого и личные вкусы особенно привлекали к их кругу. Впрочем, бал в этих новых, свежих, блестящих чертогах был истинно великолепен. Ужинали в час, но танцы продолжались до пятого.