Вячеслав Лопатин - Суворов и Потемкин

Указание главнокомандующего на слабейшую сторону Измаила свидетельствует о верности его военного взгляда. Первого успеха штурмующие колонны добились именно с этой стороны. Поражает и его знание людей. Под Измаилом находились известные в армии генералы, в том числе и родственники Потемкина — генерал-поручики А.Н. Самойлов и П.С. Потемкин, отличившиеся во многих боях. Но главнокомандующий выделяет двух: предприимчивого Рибаса и Кутузова. «Будешь доволен и Кутузовым!» Сколько веры в полководческий талант Михаила Илларионовича содержит эта короткая фраза Потемкина, обращенная к самому Суворову! Каким огромным уважением к лучшему боевому генералу русской армии веет от каждой строчки приказа и письма.

Это подтверждают и другие ордера главнокомандующего. Так, 28 ноября, он пишет Рибасу: «Чрез прибытие господина Генерал-Аншефа и Кавалера Графа Александра Васильевича Суворова Рымникскаго и соединения всех частей под единоначальство уничтожатся все затруднения, и дела воспримут должное течение...» [143].

Ордера и Письма от 25 ноября не успели дойти до Суворова, как Потемкин узнал о решении военного совета и отходе войск от Измаила. Немедленно главнокомандующий посылает ордер генералу Гудовичу: «Ваш рапорт от 25 ч... мною получен. Из онаго вижу я трактование пространное о действиях на Измаил, но не нахожу тут вредных для неприятеля положений. Канонада по городу, сколько бы она сильна ни была, не может сделать большого вреда. А как Ваше Превосходительство не примечаете, чтоб неприятель в робость приведен был, то я считаю, что сего и приметить невозможно. Конечно, не усмотрели Вы оное в Килии до самой ея сдачи, и я не приметил также никакой трусости в Очакове до самого штурма.

Теперь остается ожидать благополучного успеха от крайних средств, которых исполнение возложено от меня на Господина] Генерал-Аншефа и Кавалера Графа Александра Васильевича Суворова Рымникскаго».

(28 XI. 1790 г. Бендеры.) [144]

На другой день личным письмом главнокомандующий поздравил Гудовича с монаршей милостью — производством в генерал-аншефы за покорение Килии и сообщил ему о назначении его к «командованию войск у Кавказа и Кубани, где настоящие обстоятельства требуют начальника отличных достоинств».

Каким контрастом с этим вежливым и учтивым письмом является помеченный тем же 29 ноября секретный ордер Потемкина Суворову:

«Прежде, нежели дошли мои ордера к Г[осподам] Генерал-Аншефу Гудовичу, Генерал-Порутчику Потемкину и Генерал-Маиору Де Рибасу о препоручении Вам команды над всеми войсками у Дуная находящимися, и о произведении штурма на Измаил, они решились отступить. Я, получа сей час о том рапорт, предоставляю Вашему Сиятельству поступить тут по лучшему Вашему усмотрению продолжением ли предприятия на Измаил или оставлением онаго...»

Главнокомандующий понимает, в каком трудном положении оказался Суворов,— отходящие от крепости войска уже потеряли уверенность в успехе дела, противник ободрился. Но Потемкин знал, что «друг сердешный Александр Васильевич» был настоящим воином. Предоставляя ему полную свободу действий, он верил в его военный гений, в его воинскую честь: «Ваше Сиятельство, будучи на месте и имея руки развязанныя, не упустите, конечно, ничего того, что только к пользе службы и славе оружия может способствовать. Поспешите только дать знать о мерах Вами приемлемых и снабдить помянутых Генералов вашими предписаниями» [145].

И Суворов (в который раз!) доказал, что слава, которой уже было овеяно его имя, была настоящей славой.

«Получа повеление Вашей Светлости отправился я к стороне Измаила. Боже, даруй Вам свою помощь». Это ответ на письмо Потемкина от 25 ноября. Рапорт Суворова на приказ принять командование под Измаилом также краток: «По ордеру Вашей Светлости от 25 ноября за № 1336, мною сего числа полученному, я к Измаилу отправился, дав повеление генералитету занять при Измаиле прежние их пункты, а господину Гекерал-Порутчику Князю Голицыну предписал ведать здешний пункт Галац». (30 XL 1790 г.)

Никто из биографов Суворова «не заметил», что назначение под Измаил не явилось для него неожиданностью. Еще не получив ордера от 29 ноября, в котором Потемкин известил его об отходе войск из-под Измаила, Суворов приказал генералитету «занять при Измаиле прежние их пункты». Поистине, главнокомандующий и Суворов понимали друг друга с полуслова.

В тот же день 30 ноября, отдав остающимся вместо него генералам — Князю Голицыну и Дерфельдену распоряжения относительно «наблюдения и обеспокоивают» турецких сил под Браиловым, Суворов с небольшим казачьим конвоем поскакал к Измаилу. Он очень торопился. Утром 2 декабря Суворов прибыл в лагерь русских войск.

Рапорт Суворова Потемкину № 77:

«К Измаилу я сего числа прибыл. Ордер Вашей Светлости от 29-го за № 1757 о мероположении5 что до Измаила, я имел честь получить и о последующем Вашей Светлости представлю».

(2 XII. 1790 г.)

Штурм Измаила 11 декабря 1790 г. Раскрашенная гравюра С.Шифляра по рисунку М.Иванова, сделанному во время сражения:

Осмотрев крепость, ознакомившись с обстановкой, Суворов рапортовал на следующий день: «Между тем Браилов должен пребывать на правилах, как его я оставил: в заботе, усыплении и недоумении...» (Суворов беспокоится за свой боевой участок, но главные его заботы уже об Измаиле). «По силе повелениев Вашей Светлости первоначально войски сближились под Измаил на прежние места; так безвременно отступить без особого повеления Вашей Светлости почитается постыдно.

У господина Генерал-Порутчика Потемкина я застал план, который поверял: крепость без слабых мест. Сего числа приступлено к заготовлению осадных материалов, коих не было, для батарей, и будем старатца их совершить к следующему штурму дней чрез пять, в предосторожность возрастающей стужи и мерзлой земли. Шанцовой инструмент по мере умножен.

Письмо Вашей Светлости к Сераскиру ( Сераскир (сераскер) — командующий группой войск (турец.) —В.Л. ) отправлю я за сутки до действия. Полевая артиллерия имеет снарядов только один комплект. Обещать нельзя, Божий гнев и милость зависят от его провидения. Генералитет и войски к службе ревностию пылают. Фанагорийский полк будет сюда».

(3 XII. 1790 г.)

В этом письме весь Суворов: деятельный, решительный, честный: «крепость без слабых мест, обещать нельзя». Его реакция на решение военного совета та же, что и у главнокомандующего: «так безвремянно отступить... почитается постыдно».

Приближающиеся холода заставляли торопиться. Надо было успеть построить насыпи для батарей, пока морозы не сковали землю. Надо было подтянуть к крепости ударные части — Суворов с нетерпением ждал свой любимый Фанагорийский гренадерский полк. Но какой сдержанной решимостью веет от этого рапорта, какая сила духа в каждом слове, в каждой строчке: «Генералитет и войски к службе ревностию пылают!»