Александр Житинский - Виктор Цой

Я думаю, что одна из причин, по которой на „Ночь“ бочки катили, следующая. „Ночь“ еще не принадлежала новому „Кино“, но, с другой стороны, альбом этот уже не был связан и со старым. Если первые два альбома – „45“ и „Начальник Камчатки“ особенно – записывались при участии Бори, и он усиленно их рекламировал, то „Ночь“ так и повисла. Кстати, четыре песни из „Начальника Камчатки“ вышли в свое время на миньоне на ленинградской студии „Мелодия“: „Генерал“, „Новые романтики“, „Транквилизатор“ и что-то еще. А „Ночь“ – она нигде не освещена оказалась. Ее группа „Кино“ с Тропилло сделали зачем-то как промежуточную какую-то ступень.

На самом деле все переговоры насчет этого альбома велись. Но никто не верил в то, что он выйдет. Когда я готовил пластинки серии „Антроп-рок-клуб“, ни один человек серьезно к этому не относился. И „Кино“ точно так же. У них были планы выпустить вторую „Красную волну“, еще что-то. Поэтому все и отмахивались. А когда у меня вышло, когда оказалось, что я-то был прав, то тут все возмутились: „Как так? А с нами не посоветовались! Вот если б мы знали, то мы бы, конечно, все по-другому сделали“. И ведь было даже предложение эту же „Ночь“ выпустить с другим конвертом. Но это на самом деле достаточно сложно, да и не нужно, когда уже есть одно оформление. Кстати, не такое уж оно и плохое».

Владимир Терещенко (из рецензии на альбом «Ночь», «Рокси», № 11, 1986):

«Прослушав альбом в первый раз и заснув примерно на песне „Звезды останутся здесь“, я разжился адским эпиграфом: „«Ночь» шуршит над головой, как вампира черный плащ…“ и кровожадно принялся за анатомирование незатейливой и невдохновляющей музыки. Затем ту же операцию я собирался проделать и с текстами, но вместо этого я вдруг задумался о Цое, о „Кино“, и возникло огромное „почему?“, распавшееся на десяток маленьких „почемучек“. Почему альбом „Кино“ не добавил славы своим создателям? Почему незнакомые с „Кино“ люди, заслышав голос Цоя, начинают махать руками: выключай! Почему, наконец, удачные номера не озаряются на альбоме новым сиянием? И многие другие вопросы. Когда я по косточкам перебрал весь альбом, получилось следующее:

1. „Видели ночь“. Романтическая целомудренная песня. В финале притопленный саксофон не в силах одолеть выделенные голоса, и из-за слабого инструментального фона песня так и не получает яркого завершения.

…3. „Твой номер“. Ужасный, раздражающий вокал, физически почти не воспринимаемый. Словно самого певца тошнит от песни: „И эта лунэ-э-ээ…“ Размазанное гитарное соло. Жидкий фальцет в хоре выявляет голосовую беспомощность группы.

4. „Танец“. Как-то очень уж фальшиво для цоевского героя „родное окно“. Вряд ли это всерьез. Зато лаконично и выразительно: „Мокрые волосы взмахом ладони – назад!“ Фраза „Капли дождя лежат на лицах, как слезы“, поддержанная клавишами, выделяется на фоне песни, да и всего альбома хорошим звучанием, пластичностью, тембровой живостью.

…6. „Последний герой“. Темп такой, словно Цой спешит поскорей пересказать содержание, уже всем известное… Припев никак музыкально не выделен. Гитарное соло – словно происки начинающего гитариста, желающего влезть в любую щель, а басовый финал, как наглядный урок маститого маэстро: так-то, сынуля. Очень беззубая и ненужная версия хорошей песни.

…8. „Анархия“. Ситуация обрисована зримо. Приятно, что автор не вульгарно-критически относится к симпатичным шалопаям, разыгравшим совместно с представителем доблестных вооруженных сил (тоже, кстати, по-своему милым и к тому же не безразличным к судьбам молодого поколения – „Кто ваша мама, ребята?“) яркое уличное представление. Ну, а условный конфликт, возникший в последнем куплете, вполне разрешается музыкально в мажорном финале.

…10. „Игра“. Прекрасен дуэт – щемящий, тоскливый, протяжный: „Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал…“ А Цой-то, оказывается, умеет петь. Трогательный смутно-ассоциативный текст с нулевой динамикой, но блестящей точкой:

Вечное противоречие – хармсовский чудотворец, не совершивший ни одного чуда.

11. „Мы хотим танцевать“. По содержанию это заглавная песня альбома. Строки из этой песни, без сомнения, войдут в любые книги и энциклопедии о русском роке в качестве эпиграфов и иллюстраций его целебного социально-критического начала. Концовка: фраза „Мы хотим танцевать“ повторяется в финале восемь раз с такой заразительной равномерностью и прямолинейностью, что хочется крикнуть: „Витя, не поверю, что так хотят танцевать!“

Вряд ли стоило называть альбом „Ночь“ – это название хоть и удобно своей абстрактной силой и безответственностью (подходят также „Кухни“, „Игра“, „Дождь“, „Утро“, „Звезды“), но привело Цоя к дурной попытке забить альбом в надуманную тенденцию. Стремление к полной свободе духовных перемещений, к искреннему всплеску лучшим образом могло выразиться формулой „Мы хотим танцевать“.

Музыка Цоя обладает огромной подспудной мощью, но тот словно бы боится, экономит внутреннюю энергию, чтобы себя не порастратить. Однако я благодарен Виктору за ту работу, которую он вынудил меня проделать по поводу „Ночи“ – я научился слушать и понимать его».

Официальное место работы и запись в трудовой книжке – эти вещи были обязательными в советское время. Если ты не работал больше трех месяцев, то есть нигде не числился или не имел трудового договора, тебя могли привлечь по закону о тунеядстве. Как я уже упоминал, именнно так осудили в 1966 году поэта Иосифа Бродского.

И вот парадокс: известный уже в стране музыкант, который вполне мог обеспечить себя и семью концертами, ибо приглашений выступить было тогда уже очень много, вынужден был устроиться на работу кочегаром, или, как тогда писали в трудовой книжке, «оператором котельной установки».

Я был в этой котельной, когда там еще не убрали огромные печи с зияющими провалами топок, куда кочегар Цой швырял топливо лопату за лопатой, и даже сам забросил в топку пару лопат угля.

Как воспринимал Цой свое вынужденное кочегарство? Как тягостную повинность? Совсем нет. У Цоя было счастливое качество – он принимал жизнь такой, какой она есть, и в каждом деле, которым занимался, находил хоть чуточку кайфа.

А кайф состоял в том, чтобы сказать себе: я умею это делать хорошо.

Анатолий Соколков, «начальник» кочегарки (из интервью автору, 1991):

«…Я начал работать в этой кочегарке в восемьдесят втором году. Здесь была обычная котельная с алкашами, достаточно мрачное, а в общем, обычное место, где работают наркоманы, гопота всякая. А потом так получилось, что я остался один в котельной – все поувольнялись. Тут как раз Фирсов стал искать себе работу – он до этого года два, наверно, не работал. Я говорю: приходи! Он пришел, смотрит: котельная как раз то, что ему надо. Фирсов и говорит: „Давай Витьку пригласим!“ А Витька тогда работал спасателем на пляже – это летом было. Мы сходили к нему, поговорили. Он согласился. Только, говорит, лето доработаю, а в сентябре приду.