Наталия Чернышова-Мельник - К. Р. Баловень судьбы

«Записка» И. А. Кубасова была рассмотрена на заседании Отделения русского языка и словесности, автора горячо поддержал академик А. А. Шахматов. После этого была создана специальная Комиссия по вопросу о научно-популярном издании русских писателей, в состав которой вошли выдающиеся русские ученые-филологи того времени. В сентябре 1907 года комиссия завершила работу, и по ее итогам президенту Академии наук был передан на утверждение доклад.

Предполагалось, что Академическая библиотека русских писателей будет издаваться от имени Академии наук и при непосредственном наблюдении с ее стороны, выпуск томов этой библиотеки потребует «особого напряжения духовных сил и материальных затрат». Ученые считали, что ежегодно необходимо издавать от 5 до 7 томов, объемом до 200 печатных листов, тиражом от трех до десяти тысяч экземпляров. Для этого требовались дополнительные ежегодные бюджетные ассигнования в размере тридцати тысяч рублей. И что очень важно: «полный годовой экземпляр» академической библиотеки (то есть 6–7 томов) должен был стоить 8 рублей, а с «уступкой» в 25 процентов – 6 рублей. Был в этом докладе предложен и список писателей, чьи произведения предполагалось издавать. В него вошло 64 фамилии: Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков, А. С. Пушкин, А. П. Чехов… Среди здравствующих писателей, которых члены комиссии признали «неудобным вносить в список», единственное исключение было сделано для Л. Н. Толстого.

Константин Константинович одобрил основные положения доклада комиссии и начал хлопотать о выделении средств на это благородное дело. До начала Первой мировой войны академии удалось выпустить в свет собрания сочинений нескольких писателей. Так, в 1909 году вышел однотомник А. В. Кольцова. Книга в мягкой обложке стоила 60 копеек, а в переплете – 85 копеек. Первый тираж составил десять тысяч экземпляров и разошелся очень быстро. В этом же году был напечатан и также быстро разошелся повторный тираж – двадцать тысяч экземпляров, а в 1911 году было выпущено третье издание, которое имело не меньший коммерческий успех. Собрание сочинений М. Ю. Лермонтова продавалось по цене 75 копеек за книгу в мягкой обложке и 1 рубль 25 копеек за том в переплете…

После этого ни у кого не вызывало сомнений, что подобный тип изданий полностью оправдал себя в России. Остается лишь пожалеть, что сегодня эта важная и благородная академическая задача не развивается в нашей стране.

Но этим книгоиздательская работа под руководством великого князя Константина Константиновича в Академии наук не ограничивалась. Кроме чисто научных изданий ежегодно выходили в свет академические книги, имевшие общекультурное значение. Так, среди самых ценных можно назвать пять томов полного собрания сочинений А. С. Пушкина, переписку поэта в трех томах, три выпуска книги «Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя», работу Б. Н. Меншуткина «Михайло Васильевич Ломоносов». Этот список можно продолжать и продолжать.

…Удивительное все-таки сочетание в одном человеке: и президент Императорской академии наук, и известный в России поэт! Случай уникальный в отечественной истории, но главное – он сослужил добрую службу российской словесности. Ведь, имея тонкий художественный вкус, склонность к разным видам искусства, великий князь обладал и деловитостью, практической сметкой, что и помогло в конечном счете сделать многие достижения национальной культуры общедоступными.

Впрочем, и сам Константин Константинович был человеком доступным, скромным в общении с другими людьми. В академической среде не раз говорили о его «безупречном такте», с которым он относился к ученым. Никогда не приближал к себе конкретных людей, устраняя таким образом возможные последствия подобного избирательного отношения. Но это, как свидетельствуют люди, близко знавшие его на протяжении многих лет, говорило не о равнодушии и душевной черствости, а, напротив, о несомненном внимании ко всем людям. Вот, например, как оценивает подвижническую научную и организаторскую деятельность Константина Константиновича академик А. Измайлов:

Черты не наигранной любви к искусству и уважения к званию делали великого князя человеком призвания, а не случайным гостем на посту президента Академии наук.

Да и сам он относился к себе с чрезвычайно высокой меркой, стараясь всегда соблюдать в отношениях с учеными величайший такт. Об этом красноречиво говорит одно из писем Л. Н. Майкову, в котором Константин Константинович рассказывает ему о том, что происходит порой на заседаниях в Академии наук:

Тяжело и неприятно слышать все лишнее… В особенности излишни «коленопреклонения», как Вы выразились. Но я не теряю надежды, что дело еще уладится…

Он скорее готов советоваться с академиками, видя в них коллег, а не подчиненных.

В начале мая 1899 года государь сообщил двоюродному дяде, что пришлет ему проект своего указа министру финансов о создании близ Даляньваня на Квантунском полуострове нового русского города, которому надо дать имя. Николаю II уже предлагали разные названия, но ни одно из них ему не понравилось. Вот он и попросил Константина Константиновича помочь, а если нужно, то привлечь к этому делу и академиков. Были некоторые конкретные пожелания: в название будущего города не должны входить имена Александр и Николай, хорошо бы употребить слово «мир»… Кроме того, важно, чтобы название было «удобопроизносимо иностранцам».

Великий князь тут же передает просьбу императора академикам, и буквально через несколько дней городу придумано имя Мирный.

…В начале 1900 года во многих домах столичной аристократии шли бурные обсуждения нового романа Л. Н. Толстого «Воскресение». Над этим произведением великий писатель, творчество которого Константин Константинович высоко ценил, работал много лет. Работа оказалась трудной, изматывающей, недаром роман имел ряд редакций. Последняя из них была опубликована в нескольких номерах журнала «Нива» за 1899 год. Но царская цензура сильно исказила произведение Толстого. Впрочем, даже в том виде, в каком роман тогда опубликовали в России, он не был целиком и полностью принят всеми читателями. Такое часто случается с великими творениями человеческого духа, опередившими свое время. Не оказался в данном случае исключением и великий князь, который с юности читал многие произведения яснополянского графа, но имел противоречивый взгляд на его творчество. Промолчать же, не дать собственной оценки новому произведению великого русского писателя он не мог. Ведь Л. Н. Толстой, кроме всего прочего, был и почетным «пушкинским» академиком Императорской академии наук.

Читая роман «Воскресение», он пишет в дневнике: «…Какое чередование гениальных описаний, проникновения в человеческую душу, кощунства и прямо глупых умозаключений». Неудивительно, что Константина Константиновича возмутили многие взгляды Льва Толстого в его новом романе. Иначе просто и быть не могло. Ведь великий князь искренне верил во все постулаты Русской православной церкви. К тому же он был чиновником очень высокого ранга. Простим же ему заблуждения. Тем более что, закончив чтение этого романа, он признает: «…Рядом с невозможными парадоксами, с произвольным толкованием евангельских заповедей, с отрицательным взглядом на установившиеся порядки нашей жизни встречаются чудные высоконравственные мысли».