Исаак Розенталь - Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время

Старшая сестра Казимира окончила консерваторию и служила бонной в богатых домах Киева и Петербурга, обучая детей иностранным языкам («не соглашается с бойкотом евреев, против правительства», — отметил Малиновский). Сестра Вацлава вышла замуж за инженера-строителя в Варшаве, оба «за бойкот евреев, но против москалей». Младшая сестра стала учительницей в Калишской губернии. Еще один брат — Викентий уехал в Америку и, по слухам, разбогател [124] Материалы следственной комиссии… // Вопросы истории. 1993. № 9. С. 106-107. К экономическому бойкоту евреев в Польше призывала образовавшаяся в 1893 г. Национальная лига, из которой в 1897 г. выросла Национально-демократическая партия (эндеки, эндеция); антисемитизм был существенной частью ее идеологии и практики . Роман единственный из семьи не стал ни предпринимателем, ни профессионалом-интеллигентом, но ревностно следил за тем, как складывались судьбы родных, — вплоть до их политических и национальных пристрастий. Давая показания в 1918 г., он объяснял свое согласие сотрудничать с охранкой и тем, что разоблачение его уголовного прошлого навлекло бы позор на брата, «тогда уже доктора в Казани» [125] Дело провокатора Малиновского. С. 140. .

Два эпизода биографии Малиновского, о которых мы знаем только с его слов — непосредственно или в передаче его собеседников — заслуживают особого внимания. Первый важен прежде всего постольку, поскольку с ним связывают приобретение будущим провокатором фамилии, под которой он известен. Факт заимствования фамилии никто из историков, в том числе и автор книги, не подвергал еще сомнению. Но первоначальная фамилия «Малиновского» до сих пор не установлена. Чтобы внести какую-то ясность, необходимо, забегая вперед, обратиться к некоторым более поздним событиям его жизни, вернее, к тому, как он их изображал, хотя при этом придется пробираться через дебри противоречий.

30—31 октября 1912 г. он приоткрыл завесу над этим эпизодом в беседе с приехавшим в Москву вице-директором департамента полиции С. Е. Виссарионовым — это была уже вторая их встреча. Он сообщил ему, что в молодости, еще до совершеннолетия вынужден был воспользоваться чужим паспортом «учинением тяжкого преступления, что угрожало ему строгим наказанием вплоть до смертной казни» [126] ГАРФ. Ф. 1467. On. 1. Д. 38. Л. 19. . Очевидно, имелось в виду не воровство. Но от партийной следственной комиссии, разбиравшей в 1914 г. его дело, он скрыл и факты воровства и судимость. Арест в 1899 г. он объяснял в своих первых показаниях тем, что ему приписали убийство городового, тогда как он лишь оказал сопротивление при попытке задержания, сорвав с него шашку; спустя несколько дней этот городовой был убит, но кем-то другим, и суд в июне — июле 1900 г. Малиновского оправдал. Дата суда указана верно, но судили его, как мы знаем, совсем не за то. К этим устным показаниям он затем письменно добавил — так же туманно, как и в охранке, — что «в самых молодых годах» с ним «было крайне печальное и тяжелое происшествие», связанное «с честью женщины», и поэтому он не считает возможным об этом говорить [127] Материалы следственной комиссии… // Вопросы истории. 1993. Jsfe 9. С. 107,109. .

Воспоминания Зиновьева в описании этого «крайне печального и тяжелого происшествия» более конкретны: Малиновский рассказал, как «нечаянно» убил на пароходе молодого парня, поссорившись с ним из-за девушки. Дело было ночью; выбросив тело убитого в воду, он присвоил его паспорт, и «стало быть, — заключал Зиновьев, — он вовсе не Малиновский». А чужой паспорт понадобился ему, чтобы избавиться от позора после суда за воровство. Выходит, что инцидент имел место после его освобождения из плоцкой тюрьмы, но до призыва в армию, где-то во второй половине 1901 г. Если это так, то судили его в 1900 г. «вовсе не как Малиновского». Однако в документах о судимости он проходит именно как Малиновский. Во-вторых, сам Зиновьев сопроводил свое изложение показаний рядом оговорок: «абсолютно не ручаюсь за версию, но, кажется, он говорил это»; возможно, он просто «у ехавшего пассажира украл его паспорт»; «или он Малиновский, но вот что-то у него в прошлом» [128] Зиновьев Г.Е. Указ. соч. С. 198–199. . В результате привлекательная конкретность описания оказывается мнимой, и эпизод приобретает крайне неопределенные очертания. Совпадает с тем, что есть в следственном деле 1914 г., лишь амурный мотив происшествия. Судя по всему, Зиновьев невольно присоединил к смутным воспоминаниям о следствии 1914 г. узнанное позже, в 1917 и 1918 гг., в частности, о воровстве и об осуждении за воровство.

Между тем о чужом паспорте Малиновский говорил Ленину и Зиновьеву еще до партийного расследования, на Пражской конференции в январе 1912 г. Ленину запомнилось, что речь шла о прошлом — «ему пришлось жить под чужим паспортом в связи с событиями 1905 года», а Зиновьеву — что Малиновский продолжает жить «нелегально», по «очень прочному паспорту» (показания 1917 г.) [129] Дело провокатора Малиновского. С. 50, 55. . Согласно же рапорту Виссарионова об упомянутой выше беседе с Малиновским 30–31 октября 1912 г., тот изложил ему свой разговор с Лениным на Пражской конференции следующим образом: он рассказал Ленину, что «легализовался по чужому паспорту, что фамилия, которую он теперь носит, в действительности ему не принадлежит, и [то], что связано с ней и с первым носителем ее, ему неизвестно», а причиной как раз и послужило «тяжкое преступление». Своим откровенным рассказом он решил предупредить «возможность раскрытия перед партией этих сведений». По-видимому, дополнительно уже Виссарионову он сказал, что опознания кем-либо из земляков не опасается, так как порвал с родиной (с местом рождения) около 20 лет назад (имелся в виду отъезд в Варшаву) [130] ГАРФ. Ф. 1467. On. 1. Д. 38, Л. 19–19 об. .

Выдвигалось предположение, что настоящая его фамилия, имя и отчество — Генрих Георгиевич Эвальд [131] Большевики. 1903–1916. Нью-Йорк, 199 °C. 306. . Скорей всего, это предположение возникло в связи с тем, что сразу после своего избрания депутатом Государственной думы Малиновский направился во Владимирскую губернию, в село Зуево, чтобы встретиться с также избранным в Думу Ф.Н.Самойловым, и по приезде предъявил годовой паспорт на имя томского мещанина Генриха Эрнестовича (!) Эйвальдта (!). Фамилия явно не польская. Дело в том, что паспорт этот был фальшивым, выданным Малиновскому накануне поездки в Московском охранном отделении, так как поездка осуществлялась конспиративно, по партийной линии, о чем Малиновский, конечно, сообщил своим хозяевам [132] Дело провокатора Малиновского. С. 68, 107. . Соответствующий навык у него был: по чужому, но не фальшивому паспорту своего приятеля П.Сицинского он ездил на Пражскую конференцию.