Николай Оцуп - Океан времени

Если это старость — долгий сон,
Лихорадочный и безотрадный,
И что ум как будто удивлен
Бедности своей, уже наглядной;
Если и в законах ремесла,
Как во всем, не так уже уверен
И при виде хитрости и зла
Больше, чем когда-нибудь, растерян, —
Если это старость, то она,
Хворая, смиренна и умна.

Если это старость — полустерты
Имена и даты, и бледней
Страстный мир, в несчастий простертый,
Если двое-трое из друзей
Живы, а другие только были,
Но все чаще мысль уходит к ним,
И не только остается в силе
Прошлое, но с вечно-роковым
Где-то там сплетается все ближе,
Если… то закат благослови же.

Потому что ум, ну да, слабей,
Но и сильный, — что он перед тайной?
Потому что в памяти твоей
Эпизоды силы чрезвычайной,
Затмевая малое, горят
Ярче суеты сует, и, значит,
Жизнь твою пролизывает взгляд,
Самый добрый, но и самый зрячий,
Неотступней, чем глаза людей, —
Будь же другом старости своей!

Если это старость — возле схимы
От мирского отлучать себя
И глядеть в поток, глазами зримый,
Вечность на минуточки дробя;
Но своим не любоваться прахом,
Пожираемым сперва живьем
Многими микробами и страхом,
А затем в могиле — червяком.
Если это старость — поглощенье
Только тем, чье синее кипенье

За непостижимым потолком
Ходит океаном жизни вечной,
Если это старость о «потом»
Больше, чем о точке, о конечной, —
То, к чему о плоти молодой,
Отлюбившей и отбушевавшей,
Плачут безрассудные с такой
Безысходностью, как будто ставший
Немощным не более могуч,
Из скитальца обращаясь в луч.

Если бы с полотен Возрожденья
Белый ангел с лилией в руке
Прилетел и все твои мученья
Предсказал на вещем языке, —
Ты ему бы так же отвечала,
Как стремившаяся в рудники
К мужу-декабристу… Генерала,
Чьи не здесь, а в небесах полки,
Ты смутила бы: Эдема житель
Так же уступил бы, как смотритель.

Но сперва и он, как делал тот,
Объяснил бы, что ты покидаешь:
Роскошь, уважение, почет,
Все, чему ты и цены не знаешь,
А узнать придется, променяв
Их на скорбь, лишенья и обиды.
Но, скажите, у каких застав
Останавливали инвалиды
Веку не подвластных Антигон,
Чей высокий жребий предрешен?

Ну а если, от тоски безгласна,
Героиня думать бы могла,
Что и жертва может быть напрасна, —
Вестнику с крылом и без крыла
Так ли бы она сопротивлялась?
Не рождает ли самообман
Скуку, в лучшем случае усталость?
Вот чем ядовитый наш роман
Отличается от безупречных,
Ввек неизлечимых язв сердечных…

Нас, как у Державина, несет
Неизбежная река забвенья,
Только этот раньше устает,
Тот не может верить от рожденья,
Здесь убитый, безутешный там,
А река несется и несется
К неизвестным, к новым берегам,
Где уже… Но если и прервется
То, что нас могло соединить,
Я узнал и верю: стоит жить!

Кто не отличает от лакеев
Сильного фанатика-врага:
Бурглей, герцог Альба, Аракчеев,
Злой и верный деспоту слуга…
Только не земными лишь путями
Управляемый идет народ:
Как отдельный человек, страстями,
Но и покаянием живет
Вся история. Спокойно, гордо
Ей идти поможем. Sursum corda! [78]

21

О великом братстве всех людей
Вычитал я в нежном сердце чуда,
В сердце западной любви моей.
Все туда она глядит отсюда,
Той забыть не в силах глубины…
Дело ведь не в обаянье женском,
И на языке моей страны,
О, Любовь, и на твоем, вселенском,
Я о самом личном говорю,
Потому что в общее смотрю.

Помню, как магического стана
В танце я коснулся в первый раз
Твоего, и был как с неба манна
Мне пытливый суд огромных глаз.
Мы тогда и начали беседу
И с тех пор ее ведем, ведем…
Кто-то про мгновенную победу
Мне шептал, и голос был знаком.
Я сознательно не лицемерил,
Но еще не полной мерой мерил.

Посрамленный, больше не клянусь,
А тебя, как прежде, вновь касаюсь
Мысленно и, нет, не ошибусь,
Говоря, что наконец сливаюсь
Так с тобой, как надо бы тогда:
Весь, навек, воистину, всецело.
В миг один все пережив года,
Вижу, как твое духовно тело,
И кружимся плавно мы вдвоем,
Кик, бывало, в вальсе, — в мире том.

Никогда не целовал так нежно,
Так молитвенно, так наяву
Губ твоих я, как в иной, безбрежней
Жизни… Пустоглазую сову
Прочь лучи рассветные прогнали
Из души греховной, ты же тут
Словно дома у себя. Едва ли
Бедные слова передадут,
Чем загрезил я: не здесь, далече
От заемной прелести, при встрече,

Будут совершенные тела
Двигаться не с быстротою света —
Слишком для духов она мала, —
Но как мысль. И не предмет предмета
Будет там касаться, как у нас
А вбирать друг друга, образуя
Вместо двух — одно. «Не наша связь» —
Жалкого не знает поцелуя:
Там поверхности не как стена,
Там непроницаемость смешна…

В бормотанье дивных соответствий,
В музыку заоблачную верь,
Звезды, а не «суета суетствий»,
Как всегда, недвижны и теперь.
Те же звезды, так же дух спирает,
Так же бесконечна их толпа,
Так же перед ними замирает
Жизнь, которая и днем слепа,
И внезапно ты необычаен,
И всему на свете ты хозяин.

Так бывает в истинной любви
(Никогда не в страсти, слишком тесной).
Это вовсе не огонь в крови,
Это где-то в жизни неизвестной,
Где-то в небе как бы линий двух
Столкновение в какой-то точке,
Так что здесь захватывает дух.
Это не презренье к оболочке
Внешней (может быть, наоборот),
Но она безмолвствует и ждет.

Помню, опустив на солнце веки,
Молча слушала ты, глядя в даль,
Стих: «Я полюбил тебя навеки»,
И над нами реяла печаль.
И слова, и чувства оправдались,
В прошлое, униженный, смотрю.
Строфы дневника уже писались.
Я из них сегодня повторю
Несколько. Не так они звучали
«До», но «после» лживыми не стали:

«От любви и нежности больной
Через нашу новую разлуку,
Через все, чем жили мы с тобой,
Я тебе протягиваю руку.
Наша молодость уже прошла,
Но еще сильнее, чем когда-то,
И не ту, которой ты была,
Я люблю тебя перед закатом
И целую каждый волос твой
Возле пряди, С юности седой.

Пальчиками слабо отвечая
На пожатие руки моей,
Через: горы из другого края
Ты отозвалась душою всей:
“Вот и отдыхаем понемногу,
Мы от многого, чем жизнь томит,
Вывела тебя я на дорогу,
Где звезда с звездою говорит.
Скоро, скоро на Дороге Млечной.
Разойдемся для разлуки вечной.

Если же и для умерших есть
Где-то там хоть что-нибудь живое,
Через все, чего уже ни счесть,
Ни измерить, звездно-голубое,
Я тебе останусь, как сейчас,
Ближе матери, жены и друга.
Что бы ни разъединяло нас,
Неразрывные, как точки круга
В реянье Сатурнова кольца,
Будут наши смежными сердца”».