Саймон Монтефиоре - Потемкин

Итак, со времени пробуждения князя прошло несколько часов. Он принял посетителей, просмотрел бумаги вместе с Поповым и встретился с императрицей. Впрочем, в дни, когда он просыпался в дурном расположении духа, он не вставал вовсе. Однажды он вызвал Сегюра к себе в спальню, объяснив, что «тяжелая тоска не позволила ему ни встать, ни одеться...» [645] Сегюр 1989. С. 351. Жизнь тайного супруга императрицы была полна постоянного напряжения: его свержения и гибели жаждали слишком многие. {75} 75 Напомним, что, например, великие фавориты прошлого герцог Оливарес и кардинал Ришелье страдали нервными припадками. А работа первого министра в эпоху, когда бюрократический аппарат не поспевал за стремительным ростом государства, была работой на износ — не удивительно, что Питт умер в сорок шесть лет, а Потемкин в пятьдесят два года.

Его настроение и отношение к окружающим постоянно менялись — «от подозрительнсти к доверию, от ревности к благодарности, от мрачности к шутливости», — вспоминал де Линь. [646] Ligne 1809. Vol. 2. Р. 6; отсюда же взяты остальные цитаты из де Линя, приведенные в этой главе, за исключением отрывков, приведенных в мемуарах Л.Н. Энгельгардта. Вспышки лихорадочной деятельности сменялись приступами лени и апатии. Отчасти эти приступы были последствиями малярийной лихорадки, которой он переболел в 1772 и 1783 годах. Быстрые переезды на огромные расстояния, постоянные военные смотры, напряжение политических интриг свалили бы кого угодно: так, Петр I, на которого во многом походил Потемкин, часто страдал лихорадкой во время своих многочисленных поездок. Потемкину слишком часто нужно было оказываться в разных местах России одновременно.

«Он был [...] иногда ленив до неподвижности, а иногда деятелен до невозможности». Впав в депрессию» он замолкал. Мог вызвать двадцать адъютантов — и не сказать им ни слова. Иногда он молчал часами. «За обедом я сидела рядом с князем Потемкиным, — писала леди Крейвен, — но, предложив мне есть и пить, он больше не раскрыл рта ни разу». [647] Anspach. 18 фев. 1786.

Возможно, он страдал циклотимическим или даже маниакально-депрессивным синдромом, высшей фазе которого вполне соответствуют описания периодов его эйфории, красноречия, бессонницы, безудержной траты денег и гиперсексуальности. Именно такой склад личности позволял ему делать несколько дел одновременно и совершать то, на что неспособен средний человек. Отсюда же периоды необычайного оптимизма и обаяние. С такими людьми трудно жить — но часто они очень талантливы. {76} 76 В истории Англии среди многих талантливых лидеров ярко выраженными циклотимическими чертами отличались Оливер Кромвель, герцог Мальборо и Роберт Клайв. Именно маниакальная фаза делает их особенно способными к лидерству.

Знавшие Потемкина восхищались его «могучим воображением», но не одобряли его «легкомыслия». «Никто не соображал с такою быстротою какой-либо план, не исполнял его так медленно и так легко не забывал», — говорил Сегюр. Именно такое впечатление он производил, хотя результаты его деятельности вполне опровергают это утверждение. Ближе к правде был де Линь, утверждавший, что светлейший «всегда кажется праздным, но всегда занят делом».

Однажды Сегюр попросил назначить ему день, чтобы обсудить торговое предприятие, основанное по желанию князя под Херсоном марсельским предпринимателем Антуаном. «Князь принял меня и попросил прочесть толстую [...] тетрадь, представленную мне этим неоциантом [...] Но пока я читал записку [...] к князю входили один за другим священник, портной, секретарь, модистка, и всем им он давал приказания. Когда я хотел остановиться, он настоятельно просил меня продолжать... Я сказал ему, что не привык к такому невниманию и беспечности... Не прошло трех недель, как я получил от г. Антуана письмо, где он меня благодарил за исполнение его поручения. Он писал мне, что Потемкин ответил ему обстоятельно на все пункты его донесения [...] Я тотчас же поспешил к князю. Только что вошел я, как он встретил меня с распростертыми объятиями и сказал: «Ну что, батюшка, разве я вас не выслушал, разве я вас не понял? Поверите ли вы наконец, что я могу вдруг делать несколько дел?..» Но он работал только если хотел. [648] Сегюр 1989. С. 387-388.

Когда он пребывал в депрессии или просто желал отдохнуть, бумаги оставались неподписанными. Секретари его канцелярии приходили в уныние. Рассказывают, что как-то раз один из секретарей, некто Петушков, похвастался, что может добыть подпись князя, невзирая на его нежелание ничем заниматься. Он пошел к нему и объяснил срочность дела. Потемкин подписал бумаги одну за другой — однако, вернувшись в канцелярию, секретарь обнаружил, что под каждым документом значится: «Петушков, Петушков, Петушков». [649] О приватной жизни Потемкина. № 2. С. 88.

Он демонстративно игнорировал вельмож, генералов и послов, жаждавших его внимания. Иногда, лежа на диване, он мог поманить к себе кого-нибудь из них пальцем. Дипломаты так боялись оказаться в смешном положении, что иногда дожидались в каретах перед дворцом, посылая в приемную своих помощников.

О его бесцеремонности и умении глумиться над теми, кто чем-то ему не понравился, существуют многочисленные анекдоты.

«Известный по сочинениям своим Денис Иванович Фонвизин был облагодетельствован Иваном Ивановичем Шуваловым; но, увидя свои пользы быть в милости у светлейшего, невзирая на давнюю его большую неприязнь с Шуваловым, перекинулся к князю и в удовольствие его много острого и смешного говорил насчет бывшего своего благодетеля. В одно время князь был в досаде и сказал насчет некоторых лиц: «Как мне надоели эти подлые люди». — «Да на что же вы их к себе пускаете, — отвечал Фонвизин, — велите им отказывать». — «Правда, — сказал князь, — завтра же я это сделаю». На другой день Фонвизин приезжает к князю; швейцар ему докладывает, что князь не приказал его принимать. «Ты, верно, ошибся, — сказал Фонвизин, — ты меня принял за другого». — «Нет, — отвечал тот, — я вас знаю, и именно его светлость приказал одного вас только и не пускать, по вашему же вчера совету». [650] Энгельгардт 1997. С. 61-62.

Один генерал, прождав в приемной несколько дней, стал возмущаться: «Можно бы, кажется, и чин мой уважить! Ведь я не капрал!» Его ввели в кабинет. Потемкин стал подниматься с кресел... «Помилуйте, ваша светлость! — начал генерал. — Не беспокойтесь!» — «Ох, отвяжись, братец, — ответил князь, по обыкновению своему скобенясь и сморщив лице. — Меня на сторону понуждает». [651] О приватной жизни Потемкина. № 2. С. 9.

Старый обедневший полковник ворвался к нему, прося об определении в коменданты. «Гони его вон!» — крикнул Потемкин своему адъютанту. Когда адъютант приблизился к полковнику, тот пощечиной свалил его с ног и набросился на него с кулаками. Потемкин подошел и некоторое время с любопытством наблюдал за потасовкой. В конце концов ветеран получил новую должность, деньги на дорогу к месту службы и денежное вознаграждение. [652] Там же.