Саймон Монтефиоре - Потемкин

Первым шагом к исполнению греческого проекта должно было стать налаживание отношений с Австрией. Император Священной Римской империи и соправитель Габсбургской монархии, Иосиф II не отказался от плана овладеть Богемией — плана, породившего «картофельную войну». Он понимал, что для овладения этой областью, которая сделает габсбургские земли более цельными, ему необходима помощь Екатерины и Потемкина. Для этого Иосифу надо было отвлечь Россию от ориентации на Пруссию. Если по ходу дела Австрии удалось бы расширить свои границы за счет Османской империи — он был не против.

В течение долгих лет Иосиф и его мать Мария Терезия избегали контактов с Россией, считая Екатерину цареубийцей и нимфоманкой. Теперь Иосиф решил пойти против матери, в чем его поддержал канцлер, князь Венцель фон Кауниц, автор «дипломатической революции» 1756 года, помирившей Австрию с ее старым врагом, Францией. Кауниц инструктировал своего австрийского посланника в Петербурге: «Поставьте отношения с господином Потемкиным на дружескую ногу [...] Сообщите мне, каков он к вам сейчас». [402] Joseph II — Cobenzl. Vol. 1. P. 6 (Кауниц Кобенцлю 14 апр. 1780).

22 января 1780 года Иосиф передал Екатерине через ее посла в Вене князя Дмитрия Голицына, что желал бы с ней встретиться. Предложение поступило как нельзя кстати. 4 февраля она дала свое согласие, сообщив об этом только Потемкину, Безбородко и Панину, к неудовольствию последнего. Встречу наметили на 27 мая, в Могилеве.

Императрица и Потемкин ждали Иосифа с нетерпением и непрерывно обсуждали встречу. В конце апреля светлейший уехал в Могилев готовить свидание глав двух империй. 9 мая 1780 года Екатерина выехала из Царского Села со свитой, куда входили Александра и Екатерина Энгельгардт и Безбородко. Никиту Панина оставили в Петербурге. Император Иосиф прибыл в Могилев первым. Екатерина продолжала обсуждать с Потемкиным детали встречи: «...буде луче найдешь способ, то уведоми меня», — пишет она, предложив, «как выгоднее будет условиться о свидании без людей», и заканчивает: «Прощай, друг мой, мы очень тоскуем без тебя». [403] Переписка. № 590 (Екатерина II Потемкину после 22 мая 1780).

21 мая 1780 года князь Потемкин приветствовал императора Иосифа II, прибывшего в Россию инкогнито, под именем графа Фалькенштейна. Иосиф хотел немедленно приступить к обсуждению политических дел, но князь предложил ему сначала отправиться в церковь. «До сих пор мы виделись с Потемкиным только в публичных местах и он не проронил о политике ни слова», — жаловался император своей матери, императрице-королеве Марии Терезии. [404] Maria Theresa — Joseph II. Vol. 3. P. 246 (Иосиф II Марии Терезии 2 июня н.с. 1780). На нетерпение императора Потемкин отвечал только уклончивой любезностью: опоздание Екатерины на один день было рассчитанным политическим маневром. Никто не знал, что они с Потемкиным задумали. Фридрих II, турецкий султан и английский посланник в Петербурге одинаково напряженно ждали результата встречи.

Князь вручил императору письмо от Екатерины, где она прямо высказывала свои надежды: «Клянусь, что сегодня для меня нет ничего труднее, чем скрыть мою радость. Само имя графа Фалькенштейна внушает полное доверие...» Потемкин, также в письме, пересказал свои первые впечатления Екатерине. «О Фальк[енштейне] стараться будем разобрать вместе», — отвечала она, выезжая из Шклова в Могилев. [405] Joseph II und Katarina. Письмо 3 (Екатерина II Иосифу II 19 мая 1780); Переписка. № 591 (Екатерина II Потемкину 23 мая 1780).

Последнее легче было сказать, чем сделать: загадочный характер императора озадачивал современников так же, как он озадачивает историков. В его правлении, как ни в чьем другом, сказались противоречия просвещенного деспотизма: одержимый экспансионистским духом, Иосиф жаждал освободить свой народ от предрассудков прошлого. Себя он считал военным гением и монархом-философом, подобным Фридриху Великому, вражда с которым чуй* не лишила его Престола. Восторженный идеалист, он презирал людей и не понимал, что политика — это искусство возможного.' Его напряженные реформаторские усилия основывались на безграничном честолюбии. Он почти всерьез полагал, что государство — это он.

О своем инкогнито он заботился так же, как о своем быте и своих реформах. «Вам известно [...] что во всех моих путешествиях я строго соблюдаю и ревностно охраняю права и преимущества, какие дает мне имя графа Фалькенштейна, — инструктировал Иосиф австрийского посланника в Петербурге Кобенцля. — Поэтому я буду в мундире и без орденов [...] Позаботьтесь подобрать для меня в Могилеве небольшую и скромную квартиру». [406] Joseph II — Cobenzl. Vol. 1. P. 1 (Иосиф II Кобенцлю) 13 апр. 1780).

Объявивший себя «первым чиновником государства», Иосиф появлялся на людях в простом сером мундире в обществе одного или двух сопровождающих, желал есть только самую простую пищу и спать не во дворцах, а в трактирах, на походной кровати. Это был вызов импрессарио встречи — Потемкину. Потемкин принял вызов: в России было мало трактиров, и князь оборудовал под них дворцы.

«Он слишком много правил и недостаточно царствовал», — говорил об Иосифе принц де Линь. После смерти своего отца в 1765 году Иосиф стал императором Священной Римской империи германской нации, — «кайзером» по-немецки, «цесарем» по-русски. Но власть над габсбургской монархией, включавшей Австрию, Венгрию, Галицию, австрийские Нидерланды, Тоскану, Словению и Хорватию, он делил ро своей матерью, величественной Марией Терезией. Несмотря на свою католическую набожность, именно она заложила основание для преобразований Иосифа, к которым он приступил с таким рвением, что они превратились сначала в анекдот, а затем в проклятие. Его реформы сыпались на подвластные ему народы как палочные удары. Он не понимал неблагодарности подданных. Когда он запретил использование гробов на похоронах (для экономии времени и древесины), ему ответили такой яростью, что распоряжение пришлось отменить. «Он даже души хочет облачить в мундиры! — восклицал Мирабо. — Это верх деспотизма».

Личная жизнь Иосифа была трагична: первая его жена, Изабелла Пармская, одаренная натура, предпочитала своему мужу его сестру. Когда через три года брака она умерла, 22-летний император был безутешен. Через семь лет от плеврита умерла и его обожаемая дочь. Потом, чтобы получить право на владение Богемией, он женился на наследнице Виттельбахской и обращался с ней очень жестоко.