Борис Корнилов - «Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

Помимо насущных вопросов, касающихся собирания воедино наследия поэта, корреспонденты называют в письмах круг лиц, причастных к возрождению интереса к творчеству Бориса Корнилова. Неоднократно упоминаются в письмах женщины «страшной судьбы» — Таисия Михайловна Корнилова и Ольга Федоровна Берггольц, а также впервые возникает имя нижегородца Леонида Безрукова, «неистового ревнителя» поэзии Корнилова.

В публикацию включена вся сохранившаяся корреспонденция 1959 года: переписка составлена с использованием писем и телеграммы Берновича из личного архива Ирины Басовой (письма № 3, 6, 7, 9, 10), а также писем, хранящихся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН в архиве Берновича: ф. 600, № 119 (письмо № 5) и № 154 (письма № 1, 2, 4, 8, 11, 12). Тексты публикуются по автографам, письма без датировок систематизированы по содержанию, сокращения раскрыты в ломаных скобках, подчеркнутые в текстах писем слова выделены при печати курсивом.

Уважаемый Михаил Петрович!

Я очень сожалею, что Берггольц [490]не передала Вам мои письма и что Вы давно, до сдачи книги в печать, не написали мне [491].

Я понимаю, что в старых книгах Б<���ориса> П<���етровича> были такие стихи, которые он не только не включил бы теперь, но и тогда многие стихи свои вызывали у него раздражение и недовольство, когда он видел их напечатанными [492].

Но те стихотворения, которые он любил (а это составляет очень маленький процент от всего им написанного), безусловно, выдержат испытание временем.

Вкус Б<���ориса> П<���етровича>, его поэтические симпатии и требовательность подтверждают это.

Очень прошу выслать мне оглавление книги.

Вы только подготовляли книгу к печати или редактируете ее?

Насчет наследства (т. е. гонорара) я тоже писала О<���льге> Ф<���едоровне>, чтобы она как единственную наследницу указала бы мать Б<���ориса> П<���етровича> — женщину очень страшной судьбы [493].

Теперь насчет рукописей.

О продаже их я, признаться, не думала.

Сохранила я их в очень тяжелых условиях эвакуации. И мне они очень дороги.

Единственно, что примиряет меня с Вашим предложением, — это мое состояние. Я очень больна, тяжело больна, и счет времени своего существования определяю месяцами, а не годами.

Конечно, я могу и ошибаться, но даже врачи не разубеждают меня в этом, ну а врачи, по идее, народ довольно оптимистический.

Верю я в силу одного лекарства, и если достану его, то мои мрачные прогнозы изменятся.

Но о сохранении рукописей после меня пора подумать, в этом плане Ваше предложение вполне своевременно.

Но вот так сразу мне расстаться с ними было бы очень тяжело. Я немного подумаю над этим, а пока ознакомлю Вас с содержанием тетрадок.

У меня одна целая тетрадка, в ней рукописные черновики следующих стихотв<���орений> и поэм. 1934 г.

1. «Багрицкому» (не полностью)

2. «Ревность» («Соловьиха»)

3. «Мечта» («Готовый прыгнуть притаился омут…»)

4. «Знакомят молодых и незнакомых…»

6. Первый и второй варианты «Как от меда у медведя…» [494]

7. Первый вариант почти всей «Моей Африки»

8. «Открытие лета»

9. «Из летних стихов»

10. «Спасение»

11. «Со съезда писателей» (Но не «Разговор с татарским поэтом»)

Вторая тетрадка неполная.

На обложке автограф Зинаиды Райх с дарственной надписью [495].

На 1-ой странице:

Борис Корнилов .

Черновая тетрадь.

1934–1935 г.

Ленинград.

Над этим листом эпиграф — «В багрец и золото одетые леса» [496].

На второй странице перечислены стихи для книг 1935 года.

Черновики след<���ующих> стихов и поэм:

1. «Вечер» («Гуси-лебеди пролетели…»)

2. Набросок «Пятьдесят поросят»

3. Несколько отрывков из стихотвор<���ений>

4. «Елка» («Рябины пламенные грозди…»)

5. «Катя Ромашева» (так в рукописи. — Н. П.)

6. «Ни шороха и ни стука…» (На смерть Кирова)

7. «Из дневника» (1934 г.)

8. Отрывки из «Моей Африки», окончание поэмы

9. Четыре последних стихотворения (миниатюр), которые им не предназначались для печати

10.

Есть в этой тетрадке его обращение в правление Л<���енинградского> О<���тделения> С<���оюза > П<���исателей> после статьи Горького «Литературные забавы» [497]и еще всякие наброски, вплоть до расписок коменданта за кварт<���ирную> плату.

Может быть, Б<���орису> П<���етровичу> было бы неприятно (будь он жив), чтобы эта тетрадка была бы в чужих руках?

Ну, есть еще два черновика стихотв<���орений> «Туес» и «Ночные рассуждения».

«Разговор с татарским поэтом» — нет у меня.

Вы, когда писали мне, неверно указали мой адрес: живу я в Алупке , а не в Алуште.

Борису Михайловичу [498]передайте, что теперь я обижаюсь на него за то, что не отвечает.

Что с О<���льгой> Ф<���едоровной>, почему она в больнице?

Да, есть еще разрозненные листки начала новой поэмы — «Люся».

Есть фото разных лет.

Итак, всего наилучшего.

Уваж<���ающая> Вас Людмила Григорьевна.

Уважаемый Михаил Петрович!

Сейчас отправила Вам рукописи.

Как получите, сразу сообщите.

Очень прошу Вас ставить меня в известность о ходе переговоров [499].

Какую из фотографий решили дать в сборник? Снимок 1925 г. сделан сразу по приезде в Л<���енингра>д.

Что слышно с Гослитиздатовским изданием, когда оно намечается, каким? [500]Предполагается ли оно быть полным? Какие вещи Б<���ориса> П<���етровича> отсутствуют в Вашем архиве? Передала ли Вам Довлатова [501]его стихи? Есть у Вас «Чаепитие», «Лесной пожар», «Ты как рыба выплываешь…»?

За период моей жизни с Б<���орисом> П<���етровичем> — с 1931 по 1937 г. у меня сохранились записи и воспоминания о его работе, которые могут быть использованы как комментарии к некоторым стихотворениям и поэмам; история возникновения некоторых стихов.

Михаил Петрович, перечислите, пожалуйста, какие стихотворения Вам передала Марг<���арита> Степ<���ановна>? Если не все, то я дослала бы Вам, хотелось, чтобы хоть у Вас сосредоточилось все им написанное.

Желаю Вам всего доброго.

Искренне уважающая Вас

Людмила Григорьевна

Глубокоуважаемая

Людмила Григорьевна!

Сегодня получил рукопись и Ваше письмо. Все дошло в полном порядке.

В понедельник 18 мая пойду в Пушкинский Дом. Буду сообщать о результатах переговоров. Без вашего окончательного решения не продам.

В тетради оказались три неизвестных мне стихотворения: «Знакомят молодых и незнакомых», из летних стихов «Все цвело» и «Спасение». Постараюсь их опубликовать, прежде всего, в периодической печати [502].