Луиза Гладышева - Нива жизни Терентия Мальцева

Нюра, к глубокому нашему сожалению, из-за слабого здоровья вынуждена пока прекратить учебу. Думаем через пару лет учить ее какому-нибудь полезному и доступному ей ремеслу.

Валя удивительно быстро растет — ей всего еще пять лет, а она уже выглядит порядочной девчонкой и неотвязно просится в школу.

Наша маленькая и любимая тобою и всеми нами Лидочка стала забавной девчонкой. Она не только уже научилась говорить, но научилась очень умно рассуждать. Она у нас не поддается никакому обману — всякий обман разоблачает лучше взрослого. А ведь ей всего лишь два с половиной года. И вот все они вместе шлют тебе задушевный братский привет и желают тебе самого дорогого для человека счастья, здоровья и скорого возвращения домой с победой.

Разреши, Костюша, передать тебе и старческие чувства бабушки Капитолины и бабушки Анны, наполненные искренней любовью к тебе. Они по-своему, по-старушечьи, прилагают все свои силы и помыслы на помощь фронту, на помощь вам, защитникам Родины.

Прими привет и от нашего с тобой задушевного друга и одного из самых честных и прилежных колхозников — от садовода Емельяна Нестеровича.

Дела у нас в колхозе идут неплохо; несмотря на трудности, с работой справляемся. Долг перед государством — хлебопоставки выполнили полностью еще 7 ноября. Теперь идет окончание молотьбы. Колхозники наши работают с небывалым подъемом — они все силы отдают делу помощи фронту. Будьте уверены, наши дорогие защитники, что тыл выполнит, так же, как и вы выполняете, свой долг до конца. Дадим фронту все, что нужно.

Нахожусь я теперь в Москве, на сессии ВАСХНИЛ, где вместе с академиками обсуждаем важнейшие вопросы повышения урожайности в сорок третьем году, чтобы еще больше дать фронту хлеба, мяса, масла и сырья для промышленности. На сессии я выступил два раза.

Выполнил, сынок, твою многократную просьбу — сфотографироваться с орденами и послать тебе. Через пару дней карточки будут готовы, и я их тебе вышлю. Как бы ты порадовал нас, сынок, если бы и ты в свою очередь тоже снялся на карточку и прислал бы нам. Как бы мы порадовались твоему снимку!

Сынок! Одного никогда не забывай: будь всегда верен присяге. Защищай нашу дорогую Родину, нещадно громи врага вверенным тебе оружием, которым учись владеть в совершенстве, как призывает к этому товарищ Сталин. Если будешь так делать, никогда не ошибешься.

Мы получили от командования части, где ты находишься, хороший о тебе отзыв. Ты мужественно ведешь себя в боях с врагами и прекрасно понимаешь свою задачу и выполняешь ее. Нас радует, что наш сынок умеет храбро защищать свободу и независимость Родины.

Пиши нам письма чаще.

Сыну не довелось услышать голос отца: во время радиопередачи он, командир-артиллерист, находился в бою. А те, кто слышал, передали ему отцовское письмо слово в слово: к каждому обращался Терентий Семенович, как к сыну.

Все письма с фронта хранит отец. Множество раз перечитывал он их за более чем сорок минувших лет, и каждое письмо до сих пор вселяет надежду: вот-вот вернется старший сын к родному порогу.

«Дорогие папа и мама, шлю горячий фронтовой привет. А также привет Савве, Васе, Вале, Нюре и бабушкам Капитолине и Анне!

Сегодня у меня превеликий праздник, получил от вас долгожданное письмо и письмо от Саввы. Радуюсь, как ребенок, хотя обстановка вокруг суровая, военная… Я уже достаточно окреп после болезни, страдаю только одышкой. Питание у нас хорошее, всем обеспечены. Очень и очень ощутительна на фронте громадная забота тыла… Техника наша лучше вражеской. В этом я сам не раз убеждался. Против наших пушек не устояли такие хваленые танки, как T-VI («тигр»), с помощью которых они мечтали сокрушить нашу оборону. Русские люди дерутся, как львы…

Прошу обо мне не беспокоиться. Теперь ваш сын уже не мальчик. Меня обожгло огнем войны и закалило. Я уверен в своих пушках и в бойцах. И время сейчас работает на нас. Довольно врагу поганить землю российскую… Настал час расплаты. Украина скоро будет наша! И Харьков будет нашим!

Папа, за время зимнего наступления мне пришлось много испытать и многое своими глазами увидеть. Никогда не забуду бои за Чижовку (окрестности Воронежа). Они были особенно упорными и тяжелыми. Но вы знаете уже, что мы победили… Сейчас бои идут еще сильнее, они решают судьбу войны.

Пишите чаще и больше. Каждое письмо ваше — в радость. Все время снится родная Мальцевка… У меня пока все. Ждите с победой!»

Больше писем не было. Успел Константин перед последним боем только написать домашний адрес на двух конвертах и — все. В одном из них переслали фронтовые товарищи фотографию Терентия Семеновича, подаренную сыну. В другом конверте была похоронка. Так послал о себе Константин последнюю весточку.

Увеличенный портрет сына — на стене в светлой уютной горнице, заботливо убранной дочерью Анной Терентьевной. Прошу рассказать о детстве, об отце.

— Савва расскажет, он у нас старший, — говорит младшая Лидия Терентьевна. И Савва Терентьевич рассказывает тихо, чтобы не услышал ненароком отец: рассердится, скажет, ишь, чего надумали.

— В последнее время мы, дети его, все чаще думаем об отце. Вместе с нежностью к нему, с беспокойством о его здоровье сильнее, чем раньше, томит чувство вины и неоплатного долга. Все мы для него как пять пальцев на руке, какой ни рань — одинаково больно.

Земля — любовь наша семейная. Отец хотел, чтобы мы, его дети, стали продолжателями крестьянского дела и никогда не расставались с землей. Мы стараемся выполнить его желание и надежду. Я живу с ним рядом, в родном селе, и тоже выращиваю хлеб. Долго пришлось биться над созданием новых сортов пшеницы интенсивного типа — опорой в этом был отец, его вера в победу.

Помню себя маленьким и сильные руки возвратившегося с поля отца, высоко поднявшие меня. Помню, как с полатей старался получше разглядеть его лицо и услышать уверенную речь перед набившимися в избу мужиками, организаторами колхоза.

Со временем к мальчишеской гордости добавилось глубокое уважение к отцу. За всю свою жизнь он не выпил рюмки вина, не курил, не ругался. Мы постоянно видели и видим, как он помногу трудится, как тянется к книгам, знаниям, несмотря на обременительные заботы полевода, депутатские и семейные обязанности, а семья-то наша состояла из десяти человек.

Вот уже и мою голову прихватило инеем, и остались далеко за спиной фронтовые дороги, а для него все также я сынок, и хочется мне к нему прижаться, как маленькому.

На днях отец признался: «Вот что, Саввушка, знать бы, что жива сейчас где-то мать наша Татьяна Ипполитовна, я бы пешком через весь земной шар прошел, а отыскал ее».