Анатолий Терещенко - «Снег», укротивший «Тайфун»

Я отвечал ему, что мы как раз ставили в первую очередь задачу отсечь союзников от Берлина, а затем взять Берлин».

Премьер-министр Великобритании У. Черчилль 1 апреля 1945 года послал президенту США Ф. Рузвельту письмо, в котором предлагал американским войскам взять Берлин, упредив русских. Черчиллю не терпелось стать покорителем презренного им Берлина. Он и раньше по этому поводу обращался к главнокомандующему войсками союзников в Западной Европе генералу Д. Эйзенхауэру, одно время разделявшему с ним эту идею. Но разумный и сдержанный в эмоциях Ф. Рузвельт осторожничал, он знал, что за взятие германской столицы он может войти в историю, но за сложенные головы своих солдат и офицеров в конце войны ему не простят его избиратели – американский народ. А еще он знал, что победить врага можно, но выиграть войну так же невозможно, как невозможно выиграть землетрясение. Жертв не избежать, тем более в конце войны. Он боялся быть проклятым своими соотечественниками за гибель солдат и офицеров своей армии, которой можно было избежать.

Он сделал все правильно, понимая одну непреложную истину, что худшее поражение – это когда победители не знают, что делать со своей победой, как ею распорядиться.

А вот у Черчилля чесались руки не только против Германии, но и СССР.

Об этом свидетельствует разработка агрессивной операции под кодовым названием «Немыслимое» (англ. Operation Unthinable). Это был британский план боевых действий против Советского Союза, разработанный весной 1945 года объединенным штабом планирования военного кабинета по заданию премьер-министра У. Черчилля. В настоящее время все положения этого плана хранятся в Государственном архиве Великобритании под грифом Top secret («Совершенно секретно)».

Перед тем как разработать план, Черчилль представил свои выводы, которые в дальнейшем были опубликованы в его мемуарах.

Они сводились к следующему:

– во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для «свободного мира»,

– во-вторых, немедленно необходимо создать новый фронт против ее стремительного продвижения,

– в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток,

– в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий – Берлин,

– в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение,

– в-шестых, Вена, по существу, вся Австрия должна управляться западными державами, по крайне мере на равной основе с русскими Советами,

– в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания Тито в отношении Италии.

Но прошло немного времени, и опьяненную голову Черчилля свои же военные сумели основательно продуть, и она тут же отрезвела. Они доказали «бульдогу с сигарой», как назвал его один из наших генералов, что, начиная войну с русскими, необходимо быть готовым к длительной и дорогостоящей войне, а численный перевес русских на суше делает крайне сомнительным возможность достижения ограниченного и быстрого военного успеха.

Кроме того, следует иметь в виду, что в это же время США были крайне заинтересованы во вступлении Советского Союза войну с Японией. А поэтому можно считать, что план Черчилля являлся «чисто предупредительной мерой» на «чисто гипотетический случай», как потом писал бывший глава английского правительства в свое оправдание.

А потом было самоубийство пятнадцатого канцлера Германии Адольфа Гитлера, ставшего им, по выражению известного английского ученого Буллока, с помощью «интриг с черного хода», и некоторых его соратников по нацистскому режиму.

Это его слова презрения к роду человеческому, к народным массам «чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак» привлекли немецкую реакцию в ряды его сторонников.

Несколько дней спустя он в кругу наиболее близких единомышленников разъяснит свою тактику:

– Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия – последний оплот против красного потопа. Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться…

Нам нужна Европа и ее колонии, не страны, а континенты, не поражение, а уничтожение противника, не союзники, а сателлиты, не перемещение границ, а перетасовка всего земного шара, не мирный договор, а смертный приговор – такова цель войны.

Мировую историю можно делать только в том случае, если на деле станешь по ту сторону трезвого рассудка, живого сознания и вечной осторожности, заменив все это фанатичным упорством.

В феврале 1945 года фюрером овладела очередная античеловеческая идея: официально объявить о том, что Германия не считает себя более связанной Женевскими конвенциями о правилах ведения войны, и в широких масштабах начать химическую войну. Именно как раз в это время в лабораториях «ИГ Фарбениндустри» были получены два новых отравляющих вещества – «табун» и «зарин». И только животный страх за свои жизни, за то, что эти удушающие газы потравят и нацистскую «элиту» в подземелье, заставил Гитлера в конце концов отказаться от этой авантюры.

В год падения Третьего рейха голову Гитлера посетила еще одна чудовищная мысль: избавиться от свидетелей тюрем и концлагерей. Он решил путем отравления, резни, расстрелов и повешения ликвидировать миллионы узников. Этим грязным делом фюрер поручил заняться одному из руководителей главного управления СС – Бергеру. Часть заключенных была уничтожена на месте. Вторую часть, а это большие группы заключенных, гитлеровцы стали увозить вглубь страны и там умертвляли. Начиналась самая настоящая оргия убийств – расстрелы, повешения проводились рядом с местами судилищ.

В секретном приказе, разосланном комендантам 20 лагерей, рекомендовалось применять особую «упрощенную обработку ликвидированных особей» с целю «экономии бумаги и времени». В другом подобном приказе требовалось «следы обезвреживания (казней. – Авт.) тщательно устранять».

На фоне гибели во фронтовых условиях и тылах сотен тысяч своих солдат и рабочих Гитлера неожиданно осенила «идея» возрождения и обновления «биологического потенциала» – «введения в Германии двоеженства».

Фюрер вызвал в бункер Бормана.

– После войны в стране может оказаться 3–4 миллиона женщин, – разглагольствовал Гитлер, – у которых не будет мужей. Они будут страдать от одиночества. Этого допустить нельзя.

Как говорится в народе, пожалел волк кобылу.

– Значит, надо подготовить приказ о двоеженстве? – с подобострастной улыбкой спросил партийный секретарь, наклонив голову в сторону растерянного главнокомандующего, практически уже потерявшего армию.