Виктор Чернов - Команданте Чавес. Его боялась Америка

Первым ударом колокола на похоронах латиноамериканского неолиберализма стал финансовый кризис 1994–1995 гг. в Мексике. В январе 1994 г. был опубликован манифест Мексиканской Сапатистской Армии национального освобождения (САНО), который возвестил о рождении принципиально нового левого движения: продолжая традиции и разделяя базовые ценности прежних поколений региональной левой, она вместе с тем отказалась от их этатистской и авангардистской ориентации, выступив как «Левая гражданского общества».

Визит Уго Чавеса в США. Встреча с руководством Citgo Petroleum в Корпус-Кристиг штат Техас, 2 июня 2001 года

Глубокое ухудшение региональной социальной ситуации, четко обозначившееся к 1998–1999 г. выразилось в дальнейшем углублении неравномерности распределения доходов, в росте безработицы и удельного веса незащищенной, «неформальной» занятости. Вновь, и непосредственно под воздействием неолиберальных реформ, обострилась аграрная ситуация. Ухудшилось – и подчас резко – функционирование почти всех социальных служб. Сам эффект обузданной инфляции со временем перестал ощущаться, а начатое им сокращение показателей бедности в регионе с середины десятилетия прекратилось. [40]

Венесуэла задыхалась от экономических проблем, миллионы людей, рождаясь в жалких лачугах, были обречены провести жизнь в условиях, по сравнению с которыми нищета самых бедных россиян покажется сказкой.

Полковника Уго Чавеса и его соратников, решившихся на восстание в феврале 1992 года, мало волновали рассуждения и заявления о «конце истории». Тем более, что, как стало ясно в дальнейшем, известие о «смерти социализма» было сильно преувеличено.

Первым подлинно массовым выступлением, приобретшим национальный и региональный резонанс и возвестившим «возобновление истории» – по крайней мере в одном, отдельно взятом регионе, стали походы сельских трудящихся Бразилии на столицу страны весной 1997 года. Кризис, начавшийся в том же году, способствовал расширению базы социального протеста по всей Латинской Америке. С 1998–1999 гг., особенно после победы на выборах в Венесуэле Уго Чавеса, в регионе заговорили о «бунте исключенных», о «восстании бедных», очаги и признаки которого возникали в одной стране за другой, меняя политическую карту Южной Америки вплоть до начала 2000-х годов.

Южная Америка стала – второй раз за полвека – одним из двух главных очагов и оплотов всемирного движения за альтернативное развитие, за утверждение необходимости и возможности «другого мира». И одним из центров глобального экономического и политического сопротивления «Имперскому проекту» республиканской администрации США. При этом Латинская Америка XXI века стала главной силой, бросающей изнутри западной цивилизации вызов доминирующим (пока) тенденциям развития последней… Первым «институционализированным сдвигом» влево в регионе стало голосование венесуэльских масс в декабре 1998 г., итоги президентских выборов в стране. Дело было не просто в том, что большинство высказалось в пользу левого национал-популиста, вчерашнего мятежника и заключенного Уго Чавеса. Победоносные выступления прогрессивных военных против олигархии, коррупции и экспансии США сопровождали (а иногда -1932,1968 – предваряли) каждый новый виток революционной борьбы в регионе; социалистические и «полусоциалистические», народнические, реформаторские и лево-этатистские тенденции были свойственны генералам Мексики, Аргентины, Перу, Боливии, полковникам Гватемалы, Чили, Доминиканской республики, капитанам и майорам Бразилии и опять-таки Боливии. Да и в Венесуэле подобное бывало (1958,1961–1962 гг.).

Новым был приход к власти военно-гражданского блока через механизм выборов. С самого начала процесса новый режим обладал широкой социальной базой, а в ее рамках – прочным «ядром» (примерно 40 % избирателей), противники же Чавеса были лишены какой-либо позитивной программы. Впоследствии обнаружились и другие различия между Чавесом и его предшественниками: четкость календаря преобразований, отсутствие какой-либо «народобоязни» (каждый шаг на пути создания новой системы власти ратифицировался и легитимизировался всенародным голосованием).

Как пишет Б. Кагарлицкий, «своими действиями Чавес доказал реалистичность альтернативного подхода, его правительство наглядно демонстрирует совместимость радикального левого курса и демократии. Венесуэла в этом отношении совсем не похожа на Кубу. Оппозиционные партии функционируют, на выборах присутствуют иностранные наблюдатели, в том числе и североамериканские. А главное, существует широчайшая (даже по западным критериям) свобода печати: большая часть прессы и телевизионных каналов не просто критикуют правительство, они ведут с ним открытую войну» [41].

В декабре 1999 г. подавляющее большинство избирателей Венесуэлы утвердили новую конституцию страны, узаконившую ее дальнейшее, «боливарианское» преобразование.

Завершив создание правовой базы для будущих преобразований, президент Венесуэлы приступил к решению главных задач Боливарианской революции – социальных. Объявленные им в 2001 г. реформы (провозглашенная программа «искоренения бедности»; реформы, объявленные в ноябре-декабре), быстро изменили и обострили социально-политическую обстановку в стране. Сразу же перешли в контрнаступление экономически господствующие группы, во главе с блоком нефтяной буржуазии и медиамагнатов. Их активно поддержали ранее выжидавшее большинство среднего класса и администрация США.

11 апреля Чавес был арестован. На следующий день была отменена конституция, распущен парламент, а самоназначенное правое правительство выступило со вполне пиночетовской программой. Но в ночь с 12-го на 13 апреля 2002 г., не ожидая указаний извне и сверху, в защиту Чавеса активно выступили самоорганизовавшиеся – за 36 часов – массы городской бедноты, окружившие президентский дворец: последовательная социальная ориентация новой власти принесла свои первые политические плоды. Одновременно Чавеса поддержало подавляющее большинство офицерства и солдат: не прозвучало ни одного выстрела в народ. Путч был подавлен менее чем за 48 часов, а выступление масс придали процессу преобразований в стране характер политической революции.

Не смирившись с политическим поражением и используя неприкосновенность политических свобод в стране, венесуэльская реакция предприняла в конце года новую попытку реванша, опираясь на свои практически нетронутые позиции в экономической сфере.

«Забастовка», по сути дела – локаут, организованный руководством PDVSA, (ноябрь 2002 – февраль 2003 гг.), парализовал нефтедобывающую и нефтеперерабатывающую промышленность в стране, нанеся ее экономике гигантский ущерб в 20 млрд. дол. На грани экономического краха революционная власть, опираясь на поддержку и выдержку бедноты и армии, выстояла (и, в частности, не прибегла ни к политическому, ни к вооруженному насилию против «бастующих» и саботажников).