Николай Голушко - В спецслужбах трех государств

Бакатин в своей книге «Избавление от КГБ» рассказывает о том, как на высшем государственном уровне распространялись измышления о нездоровье Горбачева. Вице-президент Янаев сообщил ему: «…с Президентом, как он выразился, «полный трибунал». Когда я переспросил, что это такое, он сказал, что Президент в полной прострации, не отдает отчета в своих действиях, страшно болен…» Однако на скандально известной пресс-конференции, говоря о состоянии здоровья Горбачева, утверждал, что тот скоро сможет вернуться к руководству страной. Когда вице-президент был правдив, трудно сказать. Крючков также убеждал Бакатина в подобной лжи очень вежливо, вкрадчиво, как будто бы знает абсолютную истину: «…сейчас нельзя поговорить с Горбачевым, он очень болен, но скоро все будет хорошо».

Таким способом решили отстранить Горбачева от подписания Союзного договора: не может же недееспособный и тяжело больной человек вершить судьбоносные дела страны.

В действующем законодательстве существовала четко прописанная процедура подтверждения сведений о заболевании Президента страны, вплоть до рассмотрения вопроса в Конституционном комитете (суде) и Верховном совете СССР. Ельцин позвонил Янаеву и потребовал медицинского заключения о здоровье Горбачева или его личного заявления о болезни. Янаев ответил, что заключение будет.

Президент СССР согласно Конституции является неприкосновенной личностью, не подлежащей ни изоляции от общества, ни домашнему аресту. Допустимой ли была изоляция Горбачева членами ГКЧП, тем более больного? Отстранить Президента от полномочий в связи с его болезнью можно было только решением Съезда народных депутатов СССР большинством в 2/3 голосов от общего числа депутатов.

Многие общественные организации страны потребовали направить международных экспертов для обследования состояния здоровья Горбачева. Ветераны Афганистана, «познавшие на себе цену крови и непродуманных решений политиков», во главе с Русланом Аушевым требовали полной информации о Горбачеве и его выступления в средствах массовой информации. В ответ на это Крючков дал команду составить официальное медицинское заключение, что сильно попахивало с его стороны бездушием и подлогом.

В процессе следствия начальник лечебно-оздоровительного центра при Совете министров СССР дал показания, что 19 августа ему позвонил начальник 9-го управления КГБ СССР Плеханов и потребовал подготовить справку о состоянии здоровья Горбачева. В медицинском документе он предлагал усилить диагноз заболевания, объяснив тем, что в стране неспокойная обстановка и Президенту СССР грозит серьезная опасность, возможно, даже «тюремное заключение», поэтому Горбачеву «надо помочь».

Версию о серьезном заболевании Президента СССР Крючков продолжал озвучивать в переговорах с руководителями союзных республик. Нурсултан Назарбаев вспоминает: «Первый официальный звонок из Москвы прозвучал от Крючкова. Высокомерным, снисходительным тоном он проинформировал о переходе центральной государственной власти в руки ГКЧП, причем дал понять, что какое-либо обсуждение правомерности действия этого комитета совершенно неуместно. О Горбачеве заявил, что Президент СССР находится в Крыму в крайне тяжелом физическом состоянии, абсолютно не способен руководить государством и согласен с принятыми решениями о чрезвычайных мерах».

«Внутриполитическая обстановка в стране сложная, — продолжал разъяснять Крючков положение дел в стране командующему Воздушно-десантными войсками Павлу Грачеву, — это может привести к недовольству отдельных слоев населения, даже к гражданской войне». Обстановку следует исправлять политическим путем — сменой руководства страны. Тем более что Михаил Сергеевич болен, тяжело болен и, возможно, через несколько дней подаст в отставку».

А каковы были действия спецназа в те дни? Командир спецназа КГБ СССР «Альфа» Герой Советского Союза Виктор Федорович Карпухин делился со мной и моим помощником полковником Александром Меркушиным (в дни ГКЧП — референтом первого заместителя председателя КГБ СССР Г. Агеева), что ему поступали команды готовить операцию по штурму Белого дома и возможному задержанию Ельцина на даче в Архангельском. 19 августа около четырех часов утра Карпухин был вызван к Крючкову, от которого получил устный приказ силами подразделения арестовать Ельцина. Одновременно председатель КГБ сообщил, что Президент СССР болен и не может управлять дальше страной. В начале шестого часа утра сотрудники спецназа оцепили место жительства Ельцина и российского руководства в Архангельском, выставили наблюдателей.

Вечером состоялось закрытое совещание в Министерстве обороны, на котором прозвучал приказ: спецназу КГБ, МО и МВД осуществить штурм здания советского правительства, интернировать Ельцина и российское руководство и определить их в специально оборудованные места под Москвой.

После проведения вместе с генералом Александром Лебедем рекогносцировки Карпухин 20 августа доложил руководству КГБ, что считает проведение штурма Белого дома невозможным из-за опасения кровопролития.

Командир спецназа КГБ СССР «Вымпел» Бесков твердо заявил, что взятие штурмом Белого дома является бессмысленной авантюрой, которая повлечет многочисленные жертвы. Как только появятся пострадавшие и убитые люди, то сразу же посыпятся обвинения в адрес членов ГКЧП как вершителей военного государственного переворота. Заместитель председателя КГБ СССР Леонид Шебаршин (в его подчинении находился «Вымпел») в связи с этим дозвонился до Крючкова и настоятельно потребовал отменить его команду на силовой захват Белого дома. Он так передает состоявшийся разговор: «Крючков нервно смеется: «Это ерунда! Кто это придумал?» Не успокоил. Я уже как-то слышал такой смех. Ничего доброго он не предвещает. Крючков возбужден и врет». Позже Крючков напишет, что никакой команды на проведение штурма Белого дома не отдавалось.

Такое же решение — не участвовать в захвате Белого дома — принял для себя Павел Грачев, в будущем — министр обороны Российской Федерации, с которым мне довелось близко общаться и сотрудничать по направлениям деятельности Министерства безопасности. Грачев и первый заместитель министра внутренних дел Борис Громов договорились между собой, что на штурм Белого дома не поведут войска.

20 августа Грачеву позвонил маршал Шапошников:

— Что думаешь делать со штурмом?

— У меня такое впечатление, что они на мне решили отыграться. Хотят, сволочи, чтобы я давал команды. Команды не дам, подам в отставку, — ответил Грачев.

— Не примут, в период ЧП — это сложное дело.

— Ну, застрелюсь к чертовой матери.