Леонид Ивашов - Я горд, что русский генерал

При этом я не знаю, кто из натовцев горел желанием с нами воевать. Ведь как развивались события? Когда наш батальон вошел в Косово, из Германии прилетел мой коллега и в обход НАТО предложил создать совместную российско-немецкую бригаду – по два батальона с каждой стороны. Итальянцы, те и вовсе отдавали нам свой сектор в полное распоряжение. Кстати, он был заболоченный, самый неудобный.

Но что было, то было: действительно, Вашингтон через командующего объединенными силами НАТО в Европе Уэсли Кларка давил на британского генерала Майкла Джексона, чтобы тот попытался выдавить наш батальон силой оружия из Приштины. Джексон пишет об этом в своей книге. Но я думаю, что английские военные не только Кларка, но и Тони Блэра не послушались бы. Что же касается совместной российско-германской бригады, то этот вопрос мы серьезно изучали. Но американцы взбаламутили албанцев, которые устроили массовые акции протеста против ввода наших подразделений в немецкий сектор.

Поскольку меня продолжают обвинять в том, что будто бы тогда я чуть не развязал третью мировую войну, хочу уточнить: мы действовали строго в рамках международного правового поля, очерченного резолюцией 1244 СБ ООН, которая предоставляла равные права нам, американцам и натовцам.

– Официальная поддержка Москвы у вас была?

– Тогда в России была очень интересная ситуация. Президент вроде как болел, правительство во главе со Степашиным только сформировано, причем с урезанными полномочиями, и поскольку других сильных политических центров в стране не наблюдалось, МИД и Министерство обороны нередко действовали на свой страх и риск. Но в этот раз принципиальное согласие Ельцина было получено, чего мог и не знать, например, телеведущий Евгений Киселев, который уже подготовил передачу о том, как генералы якобы обманули Ельцина. Так вышло, что практически никто не знал о том, что президент был в курсе дел с самого начала.

И вот совещание у Ельцина на следующий день после ввода нашего батальона. Естественно, маршалу Сергееву никто руки не подает, воротят от него носы. Игорь Дмитриевич делает обстоятельный доклад и упоминает о том, что командование английской бригады напросилось к нам на ночлег. И вдруг голос Ельцина: «Рюмку-то налили?» – «Конечно, Борис Николаевич…»

В общем, кончилось тем, что Ельцин обнял Сергеева и поблагодарил его за то, что он «щелкнул Клинтона по носу». И уж тогда к поздравлениям присоединились все остальные. Все вдруг стали соучастниками.

– Говорят, в НАТО был праздник, когда стало известно о вашей отставке.

– Строуб Тэлбот пишет, что он по этому поводу поздравил своих генералов. Кстати, еще раньше, в мае 2001 года, после очередного заседания совета Россия – НАТО, лорд Робертсон пригласил в свой кабинет нашу делегацию, вручил мне запонки с символами НАТО и России, бутылку виски и сказал, что это в память о нашем сотрудничестве, которое «не всегда было приятным, но всегда конструктивным». То есть они заранее знали, что я ухожу. В самолете на обратном пути поинтересовался у министра обороны Сергея Иванова, что это все значит. Он: «Ну что вы! С вами так приятно работать…» Но я понимал, что Сергей Борисович лукавит, потому что натовской информации о наших внутренних делах можно было доверять.

Впрочем, был случай, когда они несколько поспешили со мной распрощаться. На очередном раунде переговоров мой контрпартнер генерал Фогельсон в присутствии Мадлен Олбрайт выразил сомнение в том, что я соглашусь с теми предложениями, которые они подготовили. И тогда Олбрайт вспылила: «Я веду переговоры не с генералом Ивашовым!» И потом бросила фразу: «Не делайте большую ставку на маршала Сергеева и генерала Ивашова, очень скоро Ельцин их снимет».

И действительно, после наших расхождений по югославскому вопросу Черномырдин пришел к Ельцину с проектом указа о моей отставке. Как мне потом передали, указ Ельцин подписывать отказался, причем с комментарием: «Не буду снимать. Вот пусть он их мочит!»

– Когда вы защищали Милошевича в Гааге, приходилось ли встречаться с Карлой дель Понте?

– Нет, не приходилось. Там по каждому обвиняемому была сформирована своя судебная группа. Кроме меня в пользу президента Югославии свидетельствовали Евгений Примаков и Николай Рыжков. Но я был единственным из свидетелей, который давал показания два дня подряд. В частности, в первый день я рассказал о двух перехваченных телефонных разговорах Мадлен Олбрайт с Хашимом Тачи. Еще до главных событий он как-то опрометчиво заявил, что, дескать, на территории Косово, кроме албанцев, не будет никого – ни НАТО, ни сербов. Олбрайт, тогда она звонила из Германии, сняла трубку и выдала неразумному косоварскому лидеру по первое число. Следующий их разговор состоялся 25 марта 1999 года, на второй день после начала бомбардировок. На этот раз Олбрайт вышла на связь из США. «Где ваше восстание, – кричала она в трубку, – почему вы не поднимаете восстание?» Когда я привел эти факты, судьи вытаращили глаза.

Но на следующий день состав суда был мрачнее тучи. Видимо, с ними уже провели разъяснительную работу, и представитель британской Фемиды решительно потребовал, чтобы я объяснил, на каком основании прослушивался телефон госсекретаря США. Полагаю, что мой ответ его разочаровал еще больше. Я сказал, что мы отслеживали не звонки Олбрайт, а разговоры бандитов и террористов, и если она выходила с ними на связь, нашей вины в этом нет…

– Вы считаете, что смерть президента Милошевича в камере была неслучайной?

– Конечно. Во-первых, процесс шел не в пользу НАТО. Во-вторых, Слободан не был сломлен. Любое его выступление в суде носило атакующий характер. Они не знали, как остановить поток той информации, которую выдавал Милошевич. А убить можно по-разному. Например, оказанием не той помощи, которая требуется по медицинским показателям, несвоевременным оказанием или вообще неоказанием помощи. Готовясь к процессу, я провел у Милошевича в камере много часов, и он мне рассказал, что те таблетки, которые ему выдавали в тюрьме, снижают давление, но имеют странные побочные явления: ухудшается память, замедляется речь, голова не работает. Он предполагал, что это не случайно.

– Каким могло быть решение суда по делу экс-президента Югославии?

– Моему другу генералу Ойданичу, которого я тоже защищал, без личного участия – таковое трибунал не разрешил, дали шестнадцать лет тюрьмы. Слободану Милошевичу могли присудить пожизненное заключение, то есть его все равно убили бы. Оправдательный приговор был невозможен, потому что тогда следовало бы обвинение НАТО, Гаагского трибунала, Армии освобождения Косово.

– Что же нового можно сказать об Армии освобождения Косово?