Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры

В 1781 году было открыто под руководством Шварца при Университете Собрание университетских питомцев, а в следующем году Филологическая, или Переводческая, семинария. В Собрании студенты Университета читали разные свои сочинения и подвергали их критическому разбору. В Филологической семинарии занимались переводами лучших иностранных сочинений. Сочинения и переводы студентов Новиков печатал в своих журналах: «Московское издание», «Вечерняя заря», «Покоющийся трудолюбец».

Такая деятельность Новикова и Шварца, естественно, привлекала к ним множество последователей, в числе которых были многие влиятельные и богатые люди, которые для просветительных и благотворительных целей жертвовали значительные суммы денег. Из этих людей и на их средства в 1782 году было основано Дружеское ученое общество. Открытие Общества происходило в торжественной обстановке, в присутствии самого московского главнокомандующего графа Чернышева и митрополита Московского Платона, которые и приняли его под свое покровительство.

Общество быстро увеличивалось и считало своими членами лучших и благороднейших людей, каковы были Лопухин, Гамалея, Тургенев, Херасков, Майков, Трубецкие и другие. Задачею Общества было: печатание книг, преимущественно учебных, и рассылка их по училищам; распространение в обществе полезных знаний и особенно содействие успехам тех наук, в которых русские мало упражнялись: греческого и латинского языков, знания древностей, сведения о природе; занятия переводами с иностранных языков и вообще поощрение даровитых молодых людей к образованию. Лопухин говорит в своих записках, что за счет Общества воспитывалось более 50 семинаристов, отданных от самих епархиальных архиереев в Филологическую семинарию; по окончании наук они возвращались к своим местам и принимали учительское звание. Многие видные деятели администрации и литературы получили в этом Обществе свое образование, например Карамзин, Дмитриев и другие.

Через два года Дружеское ученое общество было преобразовано в Типографическую компанию, но его цели и задачи оставались те же самые, только его деятельность, как и прежде вытекавшая из масонских начал, получила еще более масонский характер. В видах распространения масонского учения и в то же время противодействия энциклопедизму Общество стало издавать преимущественно масонские и мистические книги, продавая их по самой дешевой цене.

По смерти Шварца (1784) во главе Дружеского ученого общества встал Новиков, по имени которого оно и стало называться Новиковским обществом. С этого времени в нем особенно усилилась филантропическая деятельность: оно повсюду заводило бесплатные школы для народа, устраивало больницы и аптеки, оказывало помощь бедным бесплатной раздачей хлеба во время неурожая. Средства для этого доставляли Обществу богатые и влиятельные члены. Так, во время неурожая и голода в Москве в 1787 году Новиков говорил в собрании Общества речь и просил прийти на помощь голодающим. Богатый московский купец Походяшин так был тронут речью Новикова, что тотчас отдал в распоряжение Общества все свое миллионное состояние, с которого одного годового дохода получалось 60 тысяч рублей. На эти деньги Походяшина была произведена бесплатная раздача хлеба голодающим в Москве и ее окрестностях.

Несмотря на такую благотворительность, Новиков и его Общество во многих возбуждали неудовольствие и вскоре подверглись преследованиям.

Заканчивая обзор русской религиозной мысли в XVIII столетии, мы должны вспомнить и обобщить ряд установленных нами ранее и существенно важных фактов, определивших в основном дальнейшее направление нашей религиозной и общественной мысли.

Самый важный факт – это шумное вторжение западноевропейской культуры в пределы русского православного сознания и сопровождавшие это вторжение два параллельных процесса:

а) преодоление западной культуры русским религиозным сознанием;

б) порабощение русского сознания западной культурой.

Процесс усвоения положительных элементов западной культуры локализовался, главным образом, в просвещенном духовенстве Православной Церкви и в примыкающей к ней части высшего общества, а также в практике государственной власти; а процесс порабощения русской мысли чуждыми православному духу идеями Запада совершился в той части общества, которая благодаря умственному холопству перед Западом потеряла духовную связь с народом и стала жить в пустоте отвлеченного теоретического мышления. Это те русские дворяне, которые, по словам Ключевского, с шести лет воспитывались немками из Берлина, затем гувернерами подороже – из Парижа, а с 12 лет, будучи гвардейскими сержантами, уже осваивались с Расином, Корнелем, Буало и даже с самим Вольтером. Это они проводили молодые годы в Париже, развлекались там анекдотами, остроумными разговорами о бессмертии души, о предрассудках, о вопросах науки, морали, эстетики, попутно проживали состояние, а по возвращении в Отечество то занимали административные должности, но не могли привыкнуть к делам, то пробовали заняться сельским хозяйством, но только сбивали с толку своих управляющих и старост, то предавались веселой жизни, угощая гостей частыми обедами, балами, псовой охотой, дворовой музыкой и цыганской пляской, но, уставши от такой жизни и заглянув в долговые книги, махали на все рукой и уединялись от русской действительности в своих поместьях «с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках».

Читая с увлечением страницы о правах человека, они держали крепостные русские девичьи и, оставаясь гуманистами в душе, шли спокойно на конюшню расправляться с досадившими им холопами.

Из этих же дворян были те помещики, которые, держа в руках главные производительные силы страны – землю и крестьянский труд, отдавали свое хозяйство в руки крепостных приказчиков или же наемных управляющих-немцев.

С детства они дышали атмосферой, пропитанной развлечениями, из которой обаянием приличия и забавы был выкурен самый запах труда и долга. Всю жизнь помышляя о «европейском обычае», о просвещенном обществе, они старались стать своими между чужими и только становились чужими между своими. В Европе видели в них переодетых по-европейски татар, а в глазах своих они казались родившимися в России французами.

Это та часть дворянского общества, из которой в первой половине XIX века выходят скучающие, тоскующие и не находящие дела Чацкие, Онегины, Печорины и длинный ряд «лишних» людей, равнодушных к вере и Отечеству от незнания их и способных только к эстетическим восторгам и беспредметным мечтаниям, далеким от русской действительности.