Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897

Отсутствие детальных данных о земледелии одиночек, мелких и крупных хозяев сказывается на разбираемых данных особенно резко. Чтобы пополнить хотя отчасти этот пробел, мы должны обратиться к данным по отдельным промыслам; иногда попадаются сведения о числе земледельческих рабочих у хозяев [186], но общей сводки этих сведений в «Очерке» нет.

Вот кожевники-земледельцы – 131 хозяйство. У них 124 земледельческих наемных работника; 16,9 дес. посева на двор и 4,6 лошадей; коров по 4,1 (стр. 71). Наемные рабочие (73 годовых и 51 срочный) получают 2492 руб. заработной платы, т. е. по 20,1 руб. на одного, тогда как средняя плата рабочему в кожевенном промысле составляет 52 руб. И здесь, след., наблюдается общее всем капиталистическим странам явление более низкого положения рабочих в земледелии, чем в промышленности. «Кустари»-кожевники, очевидно, чистейший тип крестьянской буржуазии, и пресловутое, столь расхваленное народниками «соединение промысла с земледелием» состоит в том, что зажиточные хозяева торгово-промышленных заведений переносят капитал из торговли и промышленности в земледелие, платя своим батракам неимоверно низкие платы [187].

Вот кустари-маслобойщики. Земледельцев из них 173. На одно хозяйство приходится 10,1 дес. посева, 3,5 лошади и 3,3 коровы. Безлошадных и бескоровных дворов нет. Земледельческих рабочих 98 (годовых и сроковых) с платою 3438 руб., т. е. по 35,1 руб. на одного. «Выбой, или жмыхи, получаемые при маслобойном производстве как отбросы, служат лучшим кормом для скота, благодаря чему является возможность вести унавоживание полей в более широких размерах. Таким образом, от промысла для хозяйства получается тройная выгода: доход непосредственно от промысла, доход от скота и лучшие урожаи в полях» (164). «Земледелие ведется у них (маслобойщиков) в широких размерах, причем многие не довольствуются душевыми наделами, но арендуют еще землю у малосильных хозяйств» (168). Данные о распространении по уездам посевов льна и конопли показывают «некоторую связь между величиной посевов льна и конопли и распространением маслобойного промысла по уездам губернии» (170).

Торгово-промышленные предприятия являются здесь, след., так называемыми техническими сельскохозяйственными производствами, развитием которых всегда характеризуется прогресс торгового и капиталистического земледелия.

Вот мельники-хозяева. Большинство из них – земледельцы: 385 из 421. На один двор приходится 11,0 дес. посева, 3,0 лошади и 3,5 коровы. Земледельческих наемных рабочих 307 человек с платою 6211 руб. Подобно маслобойному, «мукомольное производство является для хозяев мельниц орудием рыночного сбыта продуктов их собственного хозяйства в форме наиболее для них выгодной» (178).

Кажется, этих примеров вполне достаточно, чтобы показать, как нелепо понимать под «кустарем-земледельцем» нечто однородное, само себе равное. Все приведенные земледельцы – представители мелкого буржуазного земледелия, и соединять такие типы с остальным крестьянством, в том числе и с разоренными хозяйствами, значит затушевывать самые характерные черты действительности.

В заключении описания маслобойного промысла составители пытаются возражать против «капиталистической доктрины», объявляющей расслоение крестьян эволюцией капитализма. Такое положение основывается будто бы на «совершенно произвольном утверждении, что указываемое расслоение есть факт позднейшего времени и представляет собой очевидный признак быстрого роста в крестьянской среде капиталистического режима de facto [188], несмотря на существование общинного землевладения de jure [189]» (176). Составители возражают, что община никогда не исключала и не исключает имущественных расслоений, но она «не закрепляет их, не создает классов»; «эти переходящие расслоения с течением времени не обострялись, а, напротив, постепенно сглаживались» (177). Разумеется, подобное утверждение, в доказательство которого приводятся артели (о них ниже, § VII), семейные разделы (sic!) и земельные переделы (!), может вызвать только улыбку. Называть «произвольным» положение о росте и увеличении крестьянской дифференциации – значит игнорировать общеизвестные факты массового обезлошадения крестьян и забрасывания земли наряду с фактами «технического прогресса в крестьянском хозяйстве» (ср. «Прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве» г-на В. В.), развитие сдачи и заклада наделов наряду с ростом аренды, увеличение числа торгово-промышленных предприятий наряду с увеличением числа отхожих промышленников, этих бродячих наемных рабочих и т. д. и т. д.

Подворная перепись кустарей должна была дать богатый материал по крайне интересному вопросу об отношении доходов и заработков кустарей-земледельцев к доходам кустарей-неземледельцев. Все данные этого рода в таблицах есть, но сводки в «Очерке» не дано, и нам пришлось самим предпринять эту сводку по данным книги. Такая сводка основывалась, во-1-х, на сводках «Очерка» по отдельным промыслам. Нам оставалось лишь складывать данные о разных промыслах. Но эта сводка дана в табличной форме не по всем промыслам. Иногда приходилось убеждаться, что в нее вкрались ошибки или опечатки, – естественный результат отсутствия проверочных итогов. Во-2-х, сводка основывалась на выборке числовых данных из описаний некоторых промыслов. В-З-х, при отсутствии и того и другого источника приходилось обращаться прямо к таблицам (напр., по последнему промыслу: «добыча ископаемых»). Понятно само собой, что подобная разнохарактерность материала в нашей сводке не могла не вести к ошибкам и неточностям. Мы полагаем, однако, что хотя общие итоги нашей сводки и не могли сойтись с итогами таблицы, тем не менее выводы из сводки вполне могут служить цели, ибо средние величины и отношения (которыми мы только и пользуемся для выводов) изменились бы при всяком исправлении крайне незначительно. Напр., по итогам таблиц в «Очерке» размер валового дохода на 1 рабочего равен 134,8 руб., а по нашей сводке – 133,3 руб. Чистый доход на 1 семейного рабочего 69,0 руб. и 68,0 руб. Заработок 1 наемного рабочего 48,7 руб. и 48,6 руб.

Вот результаты этой сводки, определяющие величину валового дохода, чистого дохода и заработка наемных рабочих по группам и подгруппам.

Вот главные результаты этой таблицы:

1) Неземледельческое промышленное население принимает несравненно большее участие в промысле (по сравнению с своей численностью), чем земледельческое. По числу рабочих неземледельцев вдвое меньше, чем земледельцев. По валовому же производству они составляют почти половину, давая 1 276 772 руб. из 2 655 007, т. е. 48,1%. По доходу же от производства, т. е. по размеру чистого дохода хозяев плюс заработная плата наемных рабочих, неземледельцы даже преобладают над земледельцами, давая 647 666 руб. из 1 260 335, т. е. 51,4%. Оказывается, следовательно, что, будучи в меньшинстве по числу, неземледельцы-промышленники не уступают земледельцам по величине производства. Факт этот весьма важен для оценки традиционного народнического учения о земледелии, как «главном устое» так называемой кустарной промышленности.