Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

Растущее употребление машин, естественно, вызывает спрос и на механические двигатели: наряду с паровыми машинами «начинают в последнее время сильно распространяться в наших хозяйствах керосиновые двигатели» («Произв. силы», I, 56), и несмотря на то, что первый такой двигатель появился за границей всего 7 лет тому назад, – у нас имеется уже 7 заводов, изготовляющих их. В Херсонской губ. в 70-х годах считали только 134 локомобиля для сельского хозяйства («Материалы для статистики паровых двигателей в Росс. империи». СПБ. 1882), в 1881 г. – около 500 («Ист. – стат. обзор», т. II, отдел земледельческих орудий). В 1884–1886 гг. в трех уездах губернии (из шести) было найдено 435 паровых молотилок. «В настоящее время (1895) число этих машин надо считать по крайней мере в два раза большим» (Тезяков: «Сельскохозяйственные рабочие и организация за ними санитарного надзора в Херсонской губ.». Херсон, 1896, стр. 71). «Вестник Финансов» (1897, № 21) говорит, что в Херсонской губернии паровых молотилок «насчитывается около 1150, в Кубанской области число их колеблется около этой же цифры и т. д… Приобретение паровых молотилок получило в последнее время промышленный характер… Бывали случаи, когда в два-три урожайные года предприниматель вполне окупал пятитысячную молотилку с локомобилем и немедленно брал новую на тех же условиях. Таким образом, в небольших хозяйствах Кубанской области нередко можно встретить по 5 и даже по 10 подобных машин. Там они сделались необходимой принадлежностью всякого сколько-нибудь благоустроенного хозяйства». «В общем, на юге России обращается ныне более десяти тысяч локомобилей, имеющих назначение для сельскохозяйственных целей» («Произв. силы», IX, 151) [161].

Если мы вспомним, что в 1875–1878 гг. во всей Европейской России считали в сельском хозяйстве только 1351 локомобиль, а в 1901 году, по неполным сведениям («Свод отчетов фабричных инспекторов за 1903 г.»), – 12 091, в 1902 г. – 14 609, в 1903 г. – 16 021, в 1904 г. – 17 287 с.-х. локомобилей, – то для нас ясно будет, какую гигантскую революцию произвел в нашем земледелии капитализм в течение последних двух-трех десятилетий. Большую услугу ускорению этого процесса оказали земства. К началу 1897 года земские склады с.-х. машин и орудий «имелись уже при 11 губернских и 203 уездных земских управах с оборотным капиталом в общем около одного миллиона руб.» («Вести. Фин.», 1897, № 21). В Полтавской губернии обороты земских складов с 22,6 тыс. руб. в 1890 г. поднялись до 94,9 тыс. руб. в 1892 году и до 210,1 тыс. руб. в 1895 г. За 6 лет продано 12,6 тыс. плугов; 0,5 тысяч веялок и сортировок; 0,3 тыс. жаток; 0,2 тыс. конных молотилок. «Главнейшими покупателями орудий земских складов являются казаки и крестьяне; на их долю приходится 70 % всех проданных плугов и конных молотилок. Покупателями сеялок и жаток были по преимуществу землевладельцы и притом крупные, имеющие более 100 дес. земли» («Вестн. Фин.», 1897, № 4).

По отчету Екатеринославской губ. земской управы за 1895 г., «распространение улучшенных земледельческих орудий в губернии идет весьма быстрыми шагами». Например, в Верхнеднепровском уезде считалось:

По данным Московской губернской земской управы, у крестьян Московской губернии имелось в 1895 г. 41 210 плугов; плуги были у 20,2 % общего числа домохозяев («Вестн. Фин.», 1896, № 31). В Тверской губ., по особому подсчету 1896 г., было 51 266 плугов, что составляет 16,5 % к общему числу домохозяев. В Тверском уезде в 1890 г. было только 290 плугов, а в 1896–5581 плуг («Сборник стат. свед. по Тверской губ.», т. XIII, в. 2, стр. 91, 94). Можно судить поэтому, с какой быстротой идет упрочение и улучшение хозяйства у крестьянской буржуазии.

Установив факт в высшей степени быстрого развития сельскохозяйственного машиностроения и употребления машин в русском пореформенном земледелии, мы должны теперь рассмотреть вопрос об общественно-экономическом значении этого явления. Из изложенного выше об экономике крестьянского и помещичьего земледелия вытекают следующие положения: с одной стороны, именно капитализм является фактором, вызывающим и расширяющим употребление машин в сельском хозяйстве; с другой стороны, применение машин к земледелию носит капиталистический характер, т. е. ведет к образованию капиталистических отношений и к дальнейшему развитию их.

Остановимся на первом из этих положений. Мы видели, что отработочная система хозяйства и неразрывно связанное с ней патриархальное крестьянское хозяйство, по самой своей природе, основаны на рутинной технике, на сохранении старинных способов производства. Во внутреннем строе этого хозяйственного режима нет никаких импульсов к преобразованию техники; напротив, замкнутость и изолированность хозяйства, нищета и приниженность зависимого крестьянства исключают возможность введения усовершенствований. В частности, укажем на то, что оплата труда в отработочном хозяйстве гораздо ниже (как мы видели), чем при употреблении вольнонаемного труда; а известно, что низкая заработная плата составляет одно из важнейших препятствий к введению машин. И факты, Действительно, говорят нам, что широкое движение, направленное к преобразованию земледельческой техники, началось только в пореформенный период развития товарного хозяйства и капитализма. Созданная капитализмом конкуренция и зависимость земледельца от мирового рынка сделали преобразование техники необходимостью, и падение цен на хлеб особенно обострило эту необходимость [162].

Для пояснения второго положения мы должны рассмотреть особо помещичье и крестьянское хозяйство. Когда помещик заводит машину или улучшенное орудие, он заменяет инвентарь крестьянина (работавшего на него) своим инвентарем; он переходит, следовательно, от отработочной системы хозяйства к капиталистической. Распространение сельскохозяйственных машин означает вытеснение отработков капитализмом. Возможно, конечно, что условием, например, сдачи земли ставятся отработки в форме поденной работы при жатвенной машине, молотилке и пр., но это будут уже отработки второго вида, отработки, превращающие крестьянина в поденщика. Подобные «исключения», следовательно, лишь подтверждают то общее правило, что обзаведение частновладельческих хозяйств улучшенным инвентарем означает превращение кабального («самостоятельного», по народнической терминологии) крестьянина в наемного рабочего, – совершенно точно так же, как приобретение собственных орудий производства скупщиком, раздающим работу на дома, означает превращение кабального «кустаря» в наемного рабочего. Обзаведение помещичьего хозяйства собственным инвентарем ведет неизбежно к подрыву среднего крестьянства, снискивающего себе средства к жизни посредством отработков. Мы уже видели, что отработки это – специфический «промысел» именно среднего крестьянства, инвентарь которого является, следовательно, составной частью не только крестьянского, но и помещичьего хозяйства [163]. Поэтому распространение с.-х. машин и улучшенных орудий и экспроприация крестьянства, это – явления, неразрывно связанные друг с другом. Что распространение улучшенных орудий в крестьянстве имеет такое же значение – это вряд ли требует пояснения после изложенного в предыдущей главе. Систематическое употребление машин в сельском хозяйстве с такой же неумолимостью вытесняет патриархального «среднего» крестьянина, с какой паровой ткацкий станок вытесняет ручного ткача-кустаря.