Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

В декабре 1947 года Зоя Федорова, арестованная год назад органами МГБ, написала из пересыльной тюрьмы письмо Лаврентию Берии. В нем она просила всесильного члена Политбюро о заступничестве и напоминала ему один эпизод из начала войны.

Вот как звучала эта фраза в письме:

«…Я дала вам согласие остаться в Москве на случай, если немцы захватят ее, чтобы помогать вам вести с ними подпольную борьбу».

Что же явствует из этих слов?

Оказывается, Берия просил Зою Федорову стать подпольщицей, чтобы работать на советские спецслужбы. Зададимся вопросом: случайно ли столь опытный в разведке человек (а к тому времени Берия работал в органах почти двадцать лет) обратился к актрисе с подобным предложением? Ведь трудно себе представить, что всесильный нарком не понимал, чем чревато оставление в оккупированной Москве неопытного человека в качестве подпольщика. Провал такого агента неминуемо грозил разоблачением другим подпольщикам, связанным с ним агентурными нитями.

Неужели Берия был столь наивен и глуп, чтобы не понимать этого?

Конечно же, нет.

Судя по всему, выбирая кандидатуру Зои Федоровой на роль подпольщицы (а список таких кандидатов не мог быть обширен), Берия был уверен в том, что актриса с порученным ей заданием справится. Почему же он так решил? Не потому ли, что за плечами Федоровой уже был многолетний опыт агентурной работы на советскую разведку? Но тогда возникает новый вопрос: когда же она сумела его приобрести? Чтобы ответить на этот вопрос, следует начать рассказ с самого начала.

Шпионы и футбол. – Чарльстон с агентами. – Удар по английской разведке. – «Вербовать пачками». – Рождение агента «Зефир». – Эволюция агента – дзержинский поток. – Кино под колпаком ГПУ. – Первые фильмы про чекистов. – «Зефир»-информатор

Откуда впервые пошла гулять версия о том, что Зоя Федорова была негласным сотрудником советских спецслужб? Виной всему история лета 1927 года, когда Зоя внезапно угодила в поле зрения Государственного политического управления (ГПУ), а если быть точным – его контрразведывательного отдела. Угодила, в общем-то, случайно, по вине двух мужчин, один из которых обожал футбол, а другой – модный танец фокстрот. Первого звали Эдвард Чарнок, второго – Кирилл Прове. Кем же были эти люди?

Игра в футбол зародилась в Англии в 1846 году. А в Россию она пришла в начале ХХ века благодаря семейству англичан Чарноков, которые обосновались здесь за полвека до этого. Глава этого семейства был директором хлопочатобумажной фабрикой у текстильного магната Н. Н. Коншина в Серпухове. Его четверо сыновей – Эдвард (на русский манер Эдуард), Джеймс (Яков), Уильям (Василий, он же – Рыжий Вилли) и Гарри (Андрей) – родившиеся в России, хорошо знали русский язык и поэтому, получив, как и отец, текстильное образование в Англии, вернулись в Россию, чтобы здесь делать свой бизнес. А свободное время сыновья посвящали игре в футбол, играя сначала в Серпухове, а затем – когда Гарри Чарнока по приглашению Товарищества мануфактур «Викула Морозов с сыновьями» назначили на должность исполнительного директора на бумагопрядильной фабрике в местечке Никольском, что недалеко от Орехово-Зуева – стали выступать в тамошней команде Клуба спорта «Орехово», сделав ее самой сильной футбольной командой в России на тот период. Причем самым талантливым футболистом из четырех братьев был Уильям («Рыжий Вилли»), который забил в матчах первенства Москвы, а также в междугородних и международных встречах, более ста мячей.

В затылок ему дышал брат Эдвард (1877), который выступал за «Орехово» в самые звездные его годы – с 1911-го по 1914-й, а также несколько раз надевал футболку сборной команды «Вся Москва». Он принимал участие в матчах московской сборной против команды Финляндии 3 и 9 мая 1912 года (2: 7 и 0: 4), а также 1 октября того же года против немецкой команды из города Киля (0: 3). 7 октября 1912 года в составе сборной Москвы он выходил на поле в Петербурге, в матче первенства России, против сборной этого города (1: 4). Именно тогда этот талантливый футболист был… завербован английской разведкой, поскольку футбол в России внедрялся англичанами не только ради спортивного, но и ради политического интереса. А вербовщиком Эдварда Чарнока был небезызвестный дипломат и разведчик Брюс Локкарт.

Он приехал в Москву в январе 1912 года в качестве вице-консула Великобритании (затем он станет генеральным консулом). Брюс поселился на частной квартире у вдовы писателя Эртеля, друга Толстого. Достаточно быстро завел широкий круг знакомств в среде интеллигенции, промышленников. Как напишет он сам чуть позже: «Для того чтобы стать настоящим работником контрразведки, оставалось завоевать лишь знать, купечество…»

Подвизался Локкарт и в футболе, благо этот вид спорта в России активно популяризировали его соотечественники – те самые Чарноки. По его же воспоминаниям:

«Почти что первыми англичанами, которых я встретил, были братья Чарноки – Эдуард и Гарри. Оба были ланкаширцами и связаны с хлопчатобумажной промышленностью. В то время Гарри, младший брат, был директором хлопчатобумажной фабрики в Орехово-Зуеве Владимирской губернии.

Орехово-Зуево являлось одним из наиболее беспокойных промышленных центров, и там Чарнок, в качестве противоядия водке и политической агитации, ввел футбол. Организованная им заводская команда была в то время чемпионом Москвы.

Обо мне в кругах английской колонии ходили слухи, что я – блестящий футболист, вероятно, потому, что меня спутали с моим братом. Не справляясь о том, какой вид игры я практикую – круглым или овальным мячом, Чарноки попросили меня вступить в состав „морозовцев“, как называлась их заводская команда. Позднее, когда я ближе познакомился с этими северянами, я понял, какие они прекрасные ребята. А Чарноки с тех пор сделались моими верными друзьями, и я всегда считал мой футбольный опыт с русским пролетариатом самой ценной частью моего русского воспитания. Я боюсь, что опыт этот принес мне больше пользы, чем моему клубу. С трудом я справлялся с порученным местом в команде. Несмотря на это, матчи были очень интересны и вызывали огромный энтузиазм. В Орехове нам приходилось играть перед толпой в десять – пятнадцать тысяч человек. За исключением проигрышей иностранным командам, мы редко проигрывали…»

Так, катая мяч по зеленому газону, а попутно шпионя (собирая ценную информацию из разных сфер российской жизни), вице-консул и его спортивные товарищи дожили до 1917 года.