Валерий Поволяев - Царский угодник. Распутин

— Что мамаша? — не поняла Лебедева. Старуха Головина вновь по-вороньи фыркнула. — Что мамаша? — переспросила Лебедева.

— Мама-то — немка!

— A-а, — наконец-то сообразила Лебедева.

— А папа, папаша, в конце концов!..

— Что папаша?

— Папаша в этой жизни тоже не последний человек, совсем не последнее место занимает. — Распутин замолчал, отвёл глаза в сторону.

Над ипподромом возник тонкий, чуть с дребезжаньем голос серебряного рожка — через пять минут должны были начаться скачки.

Папой Распутин звал Николая Александровича Романова, русского самодержца, и, как свидетельствовали очевидцы, случалось, звал иногда даже в лицо — имел, видно, на это право, мамой — царицу Александру Фёдоровну.

Если царь относился к Распутину настороженно, с молчаливым недоверием, то царица в «старце» не чаяла души — наследник Алексей был для неё самым дорогим человеком, она любила болезненного, с прозрачной кожей и тонкими чертами лица Алексея больше всех на свете, больше своих дочерей — великих княгинь.

— Я сделаю всё, чтобы войны этой не было, — угрюмо проговорил Распутин, и по жёстким ноткам, возникшим в его голосе, было понятно, что он действительно сделает всё, чтобы войны не было, а сделать он мог больше, чем председатель Совета министров, военный министр, министры иностранных и внутренних дел, вместе взятые. — Папа меня послушается, — произнёс Распутин убеждённо. — Не хочу я войны, не хочу! — Он стукнул кулаком по колену. — Не люблю я войн, не люблю, не люблю!

Помолчав немного, он засунул руку в карман, достал оттуда горсть хорошо прожаренных семечек, очень крупных и чистых. Предложил Лебедевой:

— Хотите?

Та энергично помотала головой:

— Нет!

— Я тысячу раз пробовал от них отвыкнуть — не получилось. Не могу, — признался Распутин.

Лебедева деликатно промолчала.

— Подсолнухово семя продлевает человеку жизнь. Доказано умными людьми.

— Кем конкретно? — поинтересовалась Лебедева.

— Учёными мужами. Этот самый доказал... — Распутин поморщил лоб и зашевелил губами, — землячок мой... Менделеев! — произнёс он с обрадованным видом.

Раздался второй сигнал серебряного рожка — до начала скачек оставалось три минуты.

— Вы будете ставить на лошадей? — спросила Лебедева.

— Мне никогда не везёт: несколько раз ставил — выигрыша не было.

— А вдруг повезёт?! Попробуйте! — предложила Лебедева.

Распутин в ответ хмуро качнул головой:

— Чего искушать судьбу?

— Полноте, Григорий Ефимович! — Лебедева потеребила его за рукав. — Какая уж тут судьба? Мелочи одни!

— Не скажите! — строго произнёс Распутин.

Лебедева уговорила Распутина — он поставил на вороного жеребца по кличке Чардаш, на котором шёл жокей Свирицкий.

— Если не повезёт — вы будете виноваты, Зинаида Сергеевна.

— Беру этот грех на себя!

Распутин промолчал, улыбнулся. Не удержавшись, вздохнул:

— О-хо-хо! — Поймав взгляд Лебедевой, сказал: — Папа меня послушается! Обязательно послушается. А если не послушается, то как же он будет выглядеть перед мамой? А? Вот вопрос. — Распутин поймал зоркими глазами хищную птицу, повисшую в небе, прищурился, словно бы беря её в прицел. — И птицы эти — не к добру, — сказал он, — летает очень хищная птаха, ворона перед ней — ребёнок.

Распутин искренне считал, что воевать с организованной, обутой в хорошие хромовые сапоги, имеющей сильный флот и авиацию, вооружённой пушками Круппа Германией нельзя. Бесполезно. Так считали и сильные мира сего: Штюрмер, Маклаков, Протопопов, Белецкий [4] Штюрмер Борис Владимирович (по официальным документам, 1848 — 1917) — окончил юридический факультет Петербургского университета. Был новгородским, ярославским губернатором. С 1904 г. член Государственного совета. 20 января 1916 г. назначен на пост председателя Совета министров с совмещением некоторое время должностей главы МВД, затем МИДа. В ноябре того же года получил отставку. Умер после Февральской революции в Петропавловской крепости. ...Маклаков... — Имеется в виду один из братьев Маклаковых — Николай Алексеевич — черниговский губернатор и министр внутренних дел перед войной, или Василий Алексеевич — адвокат, один из лидеров партии кадетов и организации «политического масонства», затем посол Временного правительства во Франции. Протопопов Александр Дмитриевич (1866 — 1918) — член III и IV Государственных дум, октябрист, с сентября 1916 г. управляющий (в.р.и.о.) МВД, с декабря министр. Расстрелян ЧК. Белецкий Степан Дмитриевич (1873 — 1918) — вице-директор департамента полиции в 1909 — 1912 гг., директор в 1912— 1914 гг., затем товарищ (заместитель) министра внутренних дел, сенатор. . Но и Штюрмер и Протопопов выражали эту точку зрения осторожно, боясь вызвать недовольство, а Распутин в словах себя не ограничивал, что думал, то и говорил. Не боясь, что его поймут неправильно или того хуже — накажут. Чего-чего, а наказания он не боялся. «Если что — маме пожалуюсь, мама, она всем заступница, а мне — в первую очередь», — подчёркивал Распутин.

Пользуясь тем, что царица принимала его, а царь Николай Александрович, находившийся под пятой своей жены, обязательно выходил к «старцу», когда бывал дома, Распутин назначил немало людей на высшие посты России, в том числе и министерские. Нельзя сказать, чтобы он делал это за взятки, хотя от денег он никогда не отказывался, с одинаковой лёгкостью беря и три тысячи рублей, и двадцать копеек, или преследовал личные цели — нет, Распутину нравилась власть, нравилось то, что он потом мог сказать своему подопечному при людях: «Ты, батенька, опять сегодня с утра не высморкался, на носу — вона, мутная капля висит, отойди-ка в сторону, вытрись! Носовой-то платок есть? Свежего не дать?» И надо было видеть при этом его торжествующее лицо, осанку и взгляд, брошенный на чины сопровождения и охраны — те выпячивались перед своим шефом и тушевались, и вообще Распутину доставляло удовольствие сознание того, что он может делать то, чего не могут делать другие.

Кто такой Распутин? Человек, который потряс в начале двадцатого века Россию? Нет, он потряс не только Россию, о нём часто писали газеты Франции, Англии, Германии, Италии — об иных коронованных особах, прибывающих с визитами в Париж или на водные курорты Баден-Бадена, не писали так, как писали о Распутине. В России газеты фиксировали почти каждый шаг «старца» — вначале какая-нибудь столичная газета, а потом за ней — словно бы по цепи — почти все газеты от Смоленска до Владивостока. Например, стоило газете «День» поместить заметку «Квартира на Английском проспекте, где проживал Распутин, сдаётся», как эту заметку мигом подхватывали почти все петербургские и московские газеты, а за ними и все другие прочие...