Карлис Озолс - Мемуары посланника

– Это черт знает какое безобразие! Я сейчас же выступлю в защиту Бирка.

Черных, испугавшись, ответил:

– Ради бога, не вмешивайтесь в это дело!

Я промолчал, но внутри у меня все перевернулось. Я догадался, что Черных и всей его компании все было известно заранее, по крайней мере днем раньше, а мне об этом не сообщили намеренно и, вероятнее всего, по этому делу и приехали ко мне, чтобы воздействовать соответствующим образом. Они хотели, чтобы я, друг Бирка, «не вмешивался». Прекрасно отдавая себе отчет во всех возможных последствиях таких действий, я тут же решил для себя, что поеду в Ригу вечерним поездом. На другой день, в понедельник, узнав, что я приезжаю, журналисты ожидали меня в министерстве иностранных дел. Я встретил их довольно сердито и сказал:

– То, что происходит сейчас вокруг посланника Бирка, напоминает бандитизм на Митавском шоссе.

Дело в том, что в то время на Митавском шоссе орудовали замаскированные разбойники, нападали на проезжающих, грабили и стреляли. Словом, настоящий бандитизм. Надо было видеть, как после этого все обрушились на меня как на защитника шпиона! Даже хотели освободить от должности посланника. Дело дошло до президента государства Чаксте, которому я сказал:

– Если нужно, я в любой момент готов покинуть пост, но я не в силах идти против своей совести, гражданского долга и молчать о деле Бирка, которого хотят уничтожить.

Президент всецело принял мою сторону:

– Вы поступили благородно, и пока я президент государства, вас никто не тронет. Спокойно работайте.

Тем не менее мое выступление в защиту Бирка сыграло свою роль, дело приобрело совершенно иной привкус, и я был удовлетворен. Правда, прочитав позднее объяснения Бирка в советских газетах, я был недоволен, хотя он свою статью заканчивал спокойно и твердо: «Совесть моя чиста, я глубоко убежден, что действую на благо своего народа». Мне не понравилось, как он публично подтверждал, что СССР окружен военным союзом под руководством Польши. Это было и неуместно, и неправильно, но так хотели большевики. Тогда я, конечно, не знал, что именно происходит с Бирком в СССР, давал он печатные объяснения по доброй воле или по принуждению.

Как выглядело это дело с точки зрения понимания Москвы и в ее толкованиях?

Коллеги встретили меня очень радушно и благодарили за то, что я выступил в защиту Бирка. В первый же день после приезда у меня побывали французский посол Жан Эрбетт и английский представитель сэр Роберт Ходсон. Оба живо интересовались делом, понимали его происхождение, отлично разбирались во всех вопросах, связанных с этой историей. Все, что произошло с Бирком, Роберт Ходсон возмущенно охарактеризовал словами: «Absolutely stupide» [11].

Да, действительно, настоящее умопомрачение. Как можно было забыть, что Бирк – посланник самой Эстонии. Чем хуже он, чем сильнее оклеветан, тем хуже для самой страны, в данном случае Эстонии. Но страсти разгорелись, и в этом пожаре даже министры перестали думать о последствиях.

В Москве, судя по многочисленным свидетельствам и рассказам самого Бирка, дело рисовалось так: «В 1924 году в числе подсудимых оказался арестованный перед тем по обвинению в шпионаже чиновник эстонского консульства в Петрограде Ростфельдт. Он, в частности, признался, что собирал материалы, которые в РСФСР подводят под статью о шпионаже с высшей мерой наказания, и оговорил еще несколько служащих консульства в Петрограде и Москве, в том числе и майора Мазера, военного атташе при посольстве. Бирк в своих нотах Наркоминделу горячо и резко протестовал против ареста Ростфельдта и требовал его освобождения до разбора дела и открытого признания Ростфельдтом своей вины в суде. Бирк также считал необходимым, чтобы оговоренные были отозваны в Эстонию из соображений приличия и просто безопасности. В Эстонии же, в особенности в военных кругах, находили, что надо как-нибудь защитить майора Мазера, несмотря на оговор Ростфельдта, получившего вскоре после процесса место на советской службе и даже с командировкой за границу. Мазера, оговоренного Ростфельдтом, Бирк все же считал скомпрометированным уже тем, что он не распознал в Ростфельдте агента ЧК и ему доверял. По настоянию Бирка Мазер был отозван, таким образом, случился явный разлад между Бирком и военными кругами. Это назревало уже давно из-за расхождения во взглядах по поводу взаимоотношений между Эстонией и СССР. Бирк с самого начала придерживался той позиции и наставлял в том же духе подчиненных, что Эстония, ее представительство, как и все служащие консульства и посольства должны выказывать лояльность к СССР. Майор же Мазер придерживался иных убеждений, у него через известного чекиста Оперпута завязались связи с разоблаченной к тому времени чекистской организацией «Трест», тогда выставлявшей себя комплотом русских монархистов и снабжавшей Эстонию и еще 26 «пунктов» фальшивыми и устаревшими сведениями о внутреннем положении и военных приготовлениях СССР. Помощником Мазера был Роман Бирк, который настолько компрометирующе вел себя в среде служащих посольства, что А. Бирк настоял на его отставке, несмотря на крайнее недовольство Романа Бирка и его начальства. Отношения посланника и военных еще более обострились, впоследствии, уже во время процесса посланника Бирка в Эстонии, представители Генерального штаба также признали на суде, что Роман Бирк был агентом ГПУ уже во время его командировки в Москву, в помощь майору Мазеру. Посланник Бирк оказался здесь, правда, более прозорливым, чем военное начальство майора Мазера и Романа Бирка, тем больше оснований имело ГПУ точить против него оружие. У ГПУ было и больше шансов на успех, ему следовало только использовать эти обостренные отношения между посланником и военными кругами.

К этому вскоре прибавился новый, благоприятный для ГПУ момент. Когда Бирк осенью 1925 года в течение нескольких месяцев находился на посту (третий раз) министра иностранных дел Эстонии, он вычеркнул из сметы на 1926 год кредиты на содержание посольства Эстонии в США, несмотря на упорный протест тогдашнего посланника профессора Пийпа. Со сменой правительства перед Рождеством 1925 года Пийп стал преемником Бирка на посту министра иностранных дел. ГПУ правильно учло и это обстоятельство, личные недоразумения двух министров. Оно через «Трест» Оперпута, Романа Бирка и других стало предоставлять эстонскому военному атташе подполковнику Курску, а через него Генеральному штабу Эстонии информацию о том, будто посланник Бирк изменник Эстонии. Бирк, уйдя с поста министра иностранных дел, вернулся посланником в Москву. Ему сразу стало ясно весьма своеобразное и оскорбительное к нему отношение министра иностранных дел. Прошло еще немного времени, и Бирку наконец было предложено уйти. Тогда в Эстонии кипела избирательная борьба партий, посланник Бирк был сильно расстроен отношением министерства и решил отдохнуть месяца два на юге Франции, отправившись туда южным морским путем по Черному и Средиземному морям. Он чувствовал, что лучше переждать, пока страсти улягутся, и тогда вернуться.