Цзюн Чан - Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908

Заморские дипломаты откровенно демонстрировали свое полное расположение императору Гуансюю. Цыси знала, что они считали ее приемного сына реформатором, а ее – тираном, душителем реформ. Чтобы как-то исправить такое неблагоприятное впечатление и продемонстрировать свое теплое отношение к Западу, в 1898 году она пригласила дам, принадлежащих дипломатическому корпусу, в Морской дворец на званый чай, приуроченный к дню ее рождения. То должно было стать первым посещением китайского двора иностранными женщинами. (Первым западным мужчиной, с которым познакомилась Цыси годом раньше, был прусский принц Хенрик.)

До самого чаепития эти заморские дамы вели себя как маленькие девочки, игравшие в «недотрогу». Роберт Харт писал: «Сначала они не успели подготовиться ко дню, назначенному ее величеством. После, когда уже подошел другой назначенный день, они не могли идти на прием, так как у них никак не получалось выбрать одного переводчика… потом возникла еще одна сложность. так что визит откладывался на неопределенный срок…»

Прием наконец состоялся 13 декабря, то есть со дня рождения Цыси утекло немало воды. Если Цыси ощущала недовольство, которое в этом случае должно было ее посетить, она умела скрывать свои чувства, чтобы не омрачать события. Подробное описание мероприятия оставила жена американского посла Сара Конгер. В десять часов утра того дня за приглашенными дамами прислали паланкины: «У нас получилась весьма внушительная вереница из двенадцати паланкинов и шестидесяти носильщиков. Когда мы подошли к первым воротам Зимнего дворца [Морского дворца], нам пришлось покинуть наши паланкины, носильщиков, конюхов, сопровождение – все. За этими воротами нас ждали семь красных парных носилок в линию с шестью носильщиками на каждые и с многочисленной свитой. Нас доставили к еще одним воротам, за которыми стоял роскошный железнодорожный вагон с сидячими местами для пассажиров, подаренный Китаю французами. Мы заняли свои места в этом вагоне, и одетые в черное евнухи покатили его до следующей остановки, где нас встречали многочисленные сановники, тут же подали чай… После короткого отдыха и чашки чаю высокопоставленные вельможи провели нас в тронный зал. Верхнюю одежду у нас забрали около двери и пригласили внутрь, где находились император с вдовствующей императрицей. Мы построились по ранжиру (по сроку пребывания в Пекине) и поклонились. Наш первый переводчик представил каждую даму великому князю Цзину, а он в свою очередь представил нас их величествам. Затем госпожа Макдональд от имени всех дам зачитала короткое обращение на английском. Вдовствующая императрица ответила через великого князя Цзина. Мы еще раз низко поклонились, потом каждую даму по очереди подвели к трону, где она поклонилась и отвесила реверанс [sic] императору, протянувшему руку каждой из нас».

Для леди Макдональд стало «приятным сюрпризом увидеть [Гуансюя], принимающего участие в аудиенции. Утонченного вида молодой человек с грустными глазами, но без особых признаков характера на лице во время нашего приема едва поднимал на нас свой взор». Поприветствовав императора, продолжала миссис Конгер: «Мы предстали перед ее величеством и поклонились с глубоким реверансом [sic]. Она протягивала нам обе руки, и мы шли ей навстречу. Произнеся несколько слов приветствия, ее величество пожимала наши руки и надевала на палец каждой дамы тяжелое резное кольцо с крупной жемчужиной».

Подарки в виде колец и манера, в которой они преподносились, получили среди женщин широкое распространение. В этом проявилась попытка вдовствующей императрицы заявить о женской солидарности с женами западных дипломатов. После представления величествам дам пригласили на пир, устроенный великой княгиней Цзин и другими великими княгинями, одетыми «в самые изысканные вышитые одежды, роскошные атласы и шелка, украшенные жемчугом. Длинные ногти у них прикрывались инкрустированными благородными камнями золотыми наконечниками». После трапезы и чая их снова проводили к Цыси. Сцену беседы Сара Конгер описала так: «К нашему удивлению, там на желтом троне-кресле восседала ее величество вдовствующая императрица, и мы собрались вокруг нее, как и раньше. Она выглядела радостной и довольной, а ее лицо буквально светилось добросердечием. При всем желании нельзя было разглядеть ни следа жестокости. Она приветствовала нас самыми простыми словами, а ее поведение выглядело полностью раскованным и теплым. Ее величество поднялась и пожелала нам добра. Она протянула нам обе руки и, прикасаясь к каждой из нас, произнесла с восторженным пылом: «Одна семья; все мы из одной семьи».

Тут наступила очередь представления в жанре пекинской оперы, после которой Цыси с ними распрощалась, сопроводив окончание вечеринки театральным жестом: «Она сидела на своем троне-кресле и выглядела весьма радушной хозяйкой. Когда гостям подали чай, она вышла вперед. Вдовствующая императрица брала каждую чашку в руки, подносила ее к своим губам, отпивала, потом другой стороной подносила к губам гостивших у нее иностранок и произносила снова: «Одна семья; все мы из одной семьи». Затем каждой даме она преподнесла еще несколько подарков, одинаковых для всех приглашенных». Миссис Конгер, которая на фотографиях выглядит строгой, так изливала свои впечатления от знакомства с Цыси: «После этого удивительного дня, о котором можно было только мечтать, дня какого-то совсем немыслимого для нас, мы добрались до дома, опьяненные новизной и красотой… Вы только подумайте! Двери Китая, запертые на протяжении многих столетий, теперь распахнулись настежь! Ни одна иностранная дама никогда раньше не видела правителей Китая, и ни один китайский правитель никогда раньше не видел даму из иностранного государства. Мы вернулись в британское посольство и в радостном расположении духа собрались для фотографирования, чтобы увековечить этот необычный день – день по факту исторического звучания. 13 декабря 1898 года стал великим днем для Китая и всего мира».

Леди Макдональд взяла с собой в качестве переводчика секретаря британского посольства со знанием китайского языка Генри Кокбёрна – «джентльмена, больше двадцати лет работавшего на территории Китая, располагавшего редкими способностями и здравомыслием». Она написала в своем дневнике: «Прежде чем мы отправились к ней с визитом, его мнение о вдовствующей императрице я бы назвала общепризнанным… Вернувшись из дворца, он заявил, что все его былые сложившиеся представления поменялись в силу того, что он увидел и услышал, а ее характер он описал тремя словами: «Благожелательность, граничащая с беззащитностью!» Сэр Клод доложил в Лондон: «Вдовствующая императрица произвела самое благоприятное впечатление своей любезностью и учтивостью. Все, кто отправился во дворец в ожидании того, что им предстоит познакомиться с холодным и надменным персонажем, отличающимся предельно повелительными манерами, приятно удивились, когда оказалось, что ее величество показала себя доброй и любезной хозяйкой дома, проявившей такт и мягкость женственного расположения». Остальные сотрудники посольства разделили такие выводы.