Арнольд Гессен - «Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

Он так и писал:

Пушкин сообщал одному из своих друзей: «…вечером слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны… она единственная моя подруга – и с нею только мне не скучно».

«Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» – писал Пушкин брату в ноябре 1824 года.

Две записи, сделанные Пушкиным в своей тетради, показывают, как претворялись нянины были и небылицы в пушкинские сказки и поэмы. Арина Родионовна неторопливо сказывала, а Пушкин записывал:

«Что за чудо, говорит мачеха, вот что чудо: у моря лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, а по тем цепям ходит кот, вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет. Царевич прилетел домой и с благословенья матери перенес перед дворец чудный дуб…»

И здесь же, на внутренней стороне переплета тетради, мы читаем этот нянин рассказ, преображенный в пролог к «Руслану и Людмиле»:

Работая над «Борисом Годуновым», Пушкин писал в июне 1825 года своему другу Н. Н. Раевскому: «…у меня буквально нет другого общества, кроме старушки няни и моей трагедии».

«Родионовна, – писал биограф Пушкина П. В. Анненков, – принадлежала к… благороднейшим типам русского мира. Соединения добродушия и ворчливости, нежного расположения к молодости с притворной строгостью оставили в сердце Пушкина неизгладимое воспоминание».

Мы убеждаемся в этом, читая стихотворения Пушкина, обращенные к няне.

«Гонимый рока самовластьем», поэт мучительно влачит в Михайловском свои «в изгнании закованные дни» и в один из бесконечных зимних вечеров трогательно, задушевно спрашивает няню:

Анненков писал, что Пушкин любил няню «родственной, неизменной любовью и в годы возмужалости и славы беседовал с нею по целым часам».

говорит Пушкин в четвертой главе «Евгения Онегина», написанной им в Михайловском.

В присутствии няни Пушкин читал навестившему его в январе 1825 года И. И. Пущину свои произведения и рукопись «Горя от ума» А. С. Грибоедова.

Мы «вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи, – вспоминал впоследствии Пущин. – Среди молодой своей команды няня тревожно разгуливала с чулком в руках. Мы полюбовались работами, побалагурили и возвратились восвояси. Настало время обеда… начались тосты за Русь, за лицей, за отсутствующих друзей и за нее (за свободу)… попотчевали искрометным няню…».

Арина Родионова присутствовала и при встрече Пушкина с другим лицейским товарищем, А. А. Дельвигом. И, до последней степени взволнованная, плакала навзрыд, когда провожала Пушкина, уезжавшего в сентябре 1826 года вместе с фельдъегерем в Москву по вызову Николая I.

Пушкин тревожился за ее здоровье и из Москвы писал ей, в стихотворении «Няне»:

Волновались о здоровье Арины Родионовны и друзья Пушкина.

Дельвиг спрашивал его: «Душа моя, меня пугает положение твоей няни. Как она пережила совсем неожиданную разлуку с тобою?»

Пушкин, снова оказавшись в Михайловском после поездки в Москву, писал по этому поводу 9 ноября 1826 года своему близкому другу поэту П. А. Вяземскому: «Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей… няни – ей-богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую Молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом».

Няня, видимо, была в курсе всех дел и бед своего питомца и думала этой молитвой умилить сердце Николая I.

Она тоже волновалась, когда Пушкин снова уехал в Москву и долго не возвращался.

Она диктовала кому-нибудь трогательные и нежные письма и отправляла их с оказией. Сохранилось два таких письма, написанных 30 января и 6 марта 1827 года. Одно написано было каким-то полуграмотным однодворцем, другое – под ее диктовку Анной Вульф из Тригорского.

«Вы у меня беспрестанно на сердце и на уме, – диктовала няня, – и только, когда засну, то забуду вас… Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю.

Прощайте, мой батюшка, Александр Сергеевич.

За Ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила, поживи, дружочек, хорошенько, самому слюбится. Я, слава богу, здорова, целую Ваши ручки и остаюсь Вас многолю бящая няня Ваша

Арина Родионовна».

Нянины письма у Пушкина лежали среди драгоценнейших бумаг. Теперь они бережно хранятся в Пушкинском доме.

Тягостно проходила петербургская жизнь Пушкина после возвращения из ссылки. Его преследовал Николай I, досаждал мелочными придирками шеф жандармов Бенкендорф, за каждым его шагом следила тайная и явная полиция.

Пушкин все реже и реже встречался со своей няней и в последний раз виделся с нею в сентябре 1827 года. Она переехала вскоре к сестре Пушкина, Ольге Сергеевне Павлищевой, в Петербург и 31 июля 1828 года скончалась.

Пушкин тяжело переживал смерть Арины Родионовны. Тяжко восприняли смерть няни и друзья его.

Поэт Н. М. Языков, не раз навещавший Пушкина в Михайловском и всегда трогательно относившийся к Арине Родионовне, написал в 1830 году стихотворение «На смерть няни А. С. Пушкина».