Александр Андреев - Неистовый Жириновский. Политическая биография лидера ЛДПР

В школе Владимир получил и рабочую специальность — с 8-го класса все ребята два из пяти учебных дней ходили учиться на завод на автослесарей.

В школьные годы Владимир побывал в Москве, Ленинграде, на Черном море. Денег у мамы не брал, на поездки зарабатывал сам.

По окончании школы Владимир Жириновский получил аттестат, в котором было 13 четверок и 5 пятерок. Он решил поступать в МГИМО или МГУ.

Будущий «заслуженный юрист Российской Федерации» вспоминал: «Самое первое мое желание — стать офицером. Тогда очень много выходило фильмов про войну, и военная тематика подталкивала меня к тому, чтобы стать офицером, меня потянуло к юридической специальности, захотелось стать следователем. И наконец, третья направленность — стать дипломатом: меня интересовала внешняя политика. Мне хотелось получить должность, которая отличалась бы своим размахом, масштабностью: например, преподаватель — у тебя много студентов, слушателей, и ты им помогаешь что-то постичь, познать жизнь. Или вот дипломат — это внешняя политика, ты выступаешь от имени страны. Когда окончил 11-й класс, уже твердо решил пойти по международной линии. Узнал, какие есть вузы — МГИМО, Институт восточных языков при МГУ. Мне сразу сказали, мол, в МГИМО ты не поступишь, там дети элиты, все экзамены нужно сдать на пятерки, лучше МГУ. Он более демократичный».

3 июля 1964 года Владимир Жириновский приехал в Москву поступать в Институт восточных языков при Московском государственном университете — ныне Институт стран Азии и Африки. Он подал документы, но их не приняли: в «Справочнике для поступающих в вузы» не было указано, что для поступления в ИВ Я нужна рекомендация райкома ВЛКСМ по месту окончания школы. Ехать назад за рекомендацией не было ни времени, ни денег. Кто мог помочь заочно взять рекомендацию райкома комсомола за тысячи километров от Москвы?

Только мать. И она помогла.

Александра Павловна сумела получить рекомендацию районного комитета ВЛКСМ и передала ее сыну в Москву. Владимир успел сдать документы в Институт восточных языков при Московском государственном университете. Конкурс составил три человека на место. Сдав пять экзаменов, Владимир стал студентом и получил место в общежитии. Стипендия составляла 35 рублей, 30 рублей высылала мама — и на 65 рублей в месяц студент Жириновский прожил в Москве все годы учебы. На втором курсе учебы он уже получал повышенную стипендию — 47 рублей в месяц, — стал старостой группы, на четвертом курсе — комсоргом, секретарем комсомольского бюро своего курса.

Основатель ЛДПР позднее писал:

«Я приехал в Москву как раз в год, когда снимали Хрущева. В сентябре я поступаю в вуз. Узнаю, что он лично требовал, чтобы в вузы Москвы принимали бедных и из провинции. И мне сказали в приемной комиссии, что мы тебя зачисляем, потому что Хрущев потребовал. Я сдал экзамены, и мне сказали, что по твоим экзаменам мы определили проходной балл, чтобы отчитаться наверху, что у нас есть хоть один бедный. И действительно, у меня в группе был сын генерала, сын члена ЦК КПСС, заместителя председателя ГКЭС, замминистра иностранных дел, в общем, вся номенклатура.

В Москву, столицу Советского Союза, я прибыл с окраины. Если не из захолустья — все-таки Алма-Ата главный город большой республики, — то, в сущности, из провинции. Здесь люди более открыты, более искренни и радушны. И я не знал, что в Москве в ходу свои столичные правила этикета: особо не высовываться, пока тебя не спросят, не позовут, разговаривать негромко, лучше помалкивать и слушать других, более опытных, крепко стоящих на земле, занимающих положение в обществе.

Я же, оказавшись в Москве, по-провинциальному рубил правду-матку. Невзирая на чины, авторитеты, возраст собеседника. Конечно, не везде и не всегда меня понимали и принимали. Люди морщились, отворачивались от несносного парня, корчили рожи. Но я будто бы и не замечал всего этого. Мне хотелось проявить себя, показать, что я тоже хоть и провинциал, но не лыком шит. Это качество так и утвердилось в моей натуре. А позже весьма пригодилось».

В 1967 году Владимир Жириновский параллельно закончил факультет международных отношений Университета марксизма-ленинизма — его всегда интересовала внешняя политика. В марте этого же года он направил письмо в ЦК КПСС с обоснованием необходимости проведения реформ в стране. На меньшее он был не согласен. Его рекомендации затрагивали образование, сельское хозяйство, промышленность. Студент третьего курса предлагал руководству страны для подъема сельского хозяйства набирать в вузы сельскую молодежь, не призывая ее в армию: на селе нужно много людей с высшим образованием, выше образование — выше урожай. Через месяц его пригласили в отдел вузов МГК КПСС и объяснили, что это «невозможно, нереально и не нужно».

В декабре 1967 года Владимир участвовал в диспуте на физическом факультете МГУ «Демократия у нас и у них». В частности, он спросил аудиторию, можно ли назначать директором обязательно участника войны, ведь он может оказаться непрофессионалом или просто дураком. За год до этого в составе студенческого строительного отряда Владимир первый раз побывал за границей — в Венгрии. В дискуссии было видно, что ему больше нравилась демократия там. О его начавшейся политической активности донесли ректору ИВ Я, и он вызвал студента на беседу. На этот раз пронесло, оргвыводов не последовало.

На 5-м курсе студенты Института восточных языков проходили практику. Владимира сначала направили стажером в Радиокомитет, а в апреле 1969 года — стажером-переводчиком в Турцию от Госкомитета по внешним экономическим связям. Внешнеторговые объединения «Тяжпромэкспорт» и «Нефтехимпромэкспорт» строили металлургический комбинат в городе Искендероне и завод по производству серной кислоты в городе Бандырма. В Турции с дипломником Жириновским приключился случай, испортивший ему советское будущее, закрывший доступ в аспирантуру, МИД, КПСС. Владимир был арестован, ненадолго даже попал в турецкую тюрьму, и на следующий день, после вмешательства советского посольства, был выслан из страны. Турецкие спецслужбы утверждали, что В. Жириновский собирал вокруг себя турецких рабочих-строителей и вел среди них «беседы о преимуществах коммунизма», а в Турции тогда была запрещена деятельность коммунистических партий.

Лидер первой антикоммунистической партии Советского Союза позднее писал: «Маленький провинциальный город в Турции, русских двое — я и инженер. А в городе есть отдел тайной полиции. Начальник отдела работал там уже тридцать лет и за все это время ни одного шпиона, ни одного происшествия по политическим делам. А ему скоро уходить на пенсию и хотя бы благодарность за работу получить. Он не понимал, что я просто переводчик, и думал, что я лейтенант КГБ. То, что русский знает турецкий язык, для него было дикостью. Он все время наблюдал за мной и, как только я подарил ребятам-туркам значки, которые купил в аэропорту Шереметьево, тут же обвинил меня в коммунистической пропаганде. Среди значков был значок с портретом Пушкина, так они его приняли за молодого Маркса — бакенбарды подвели. Значок с Москвой — понятно: звезды на кремлевских башнях. Все это в совокупности и назвали коммунистической пропагандой. Тогда для меня это было сильным потрясением: арестовали, посадили в какой-то их аналог следственного изолятора, обвинили в пропаганде. А по турецкому уголовному кодексу за коммунистическую пропаганду полагается двадцать лет тюрьмы».