Памела Трэверс - Московская экскурсия

Каждый день я просила служащих отеля -любого, кто попадался мне на глаза, — позвонить Т. от моего имени (я не могу сделать это сама, ведь я не знаю ни слова на этом корявом варварском языке) и в ответ слышала всегда одно и то же: «Мы знаем. Он ваш друг. Но телефон сломан».

Какая досада! А я-то хотела сообщить ему, где установила бомбу, и спросить, что мне делать со всей этой взрывчаткой.

Но если серьезно: что-то здесь не так. Всякий раз, когда я отправлялась куда-нибудь одна, гид узнавала, где я была. Как это им удавалось? Может, ко мне приставлен специальный человек из Чека? Кто он... или она? Та женщина во вчерашнем трамвае с кульком из стеганого одеяла, в котором (судя по раздававшемуся изнутри слабому писку) медленно задыхался младенец? Или мужчина, которого сбила карета скорой помощи да так и оставила лежать на дороге: хочешь, умирай, хочешь, спасай себя сам. Подобное внимание к моей персоне весьма лестно, но явно портит мой характер, побуждая меня к самовозвеличиванию. Бесполезно объяснять «Интуристу», что у меня есть друзья в России и есть рекомендательные письма, а тем паче то, что мне порой необходимо просто побыть в одиночестве — для них это худшее из зол. Самый нездоровый знак. Настоящему большевику одиночество ни к чему. Он так устроен, что его единственное желание — это работать в шайке, спать в шайке наслаждаться жизнью тоже в шайке. Ужас!

Они все больше на меня злятся. И я тоже. Я купила билет для путешествия по Красной России (по крайней мере, я так думала), а не для краткосрочной службы в армии. Но если так и дальше пойдет, то мне придется записаться в армию, поскольку советские солдаты все как на подбор выглядят счастливыми и накормленными. Мне говорили, что им всегда достается лучший кусок, и они вольны делать то, что им нравится. В таком случае, армия — это то, что мне нужно. Только пусть это будет мужское подразделение. Русские женщины-военные, которых встречаешь на улицах, наводят страх — фи-фай-фо-фам [36] Трэверс вспоминает стихотворение злого великана из английской сказки «Джек и бобовый стебель»: Фи-фай-фо-фам, Дух британца чую там. Мертвый он или живой, Попадет на завтрак мой. (Пер. Н.В. Шерешевской) . Один их взвод способен, я уверена, стереть всю западную армию.

До свидания, пойду прогуляюсь и поищу А. Если вы больше обо мне не услышите, передайте всем мою любовь...

Гид объявила новость: мы не едем в Нижний Новгород. Только что в конторе «Интуриста» разыгралась бурная и драматичная сцена. Хотя наша группа и готова смириться с порядками Советского государства, но для англичанина купить билет, а потом не получить разрешения отправиться в место назначения, которое в нем указано, — это уже чересчур. Мы потребовали объяснений. Сколько можно?

Оказывается, корабли сломались. Что, все корабли? Невероятно! Но «Интурист» неумолим. Нам пришлось позорно отступить в угол, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. А гиды смотрели на нас, и их монгольские лица выражали презрение. Ну нет, мы не позволим им так просто от нас отделаться! Раз в Нижний Новгород нельзя, требуем заменить его на не менее увлекательное приключение. Мы быстро сговорились. Вот наши требования (хотя у меня и были сомнения по поводу первого пункта): взамен Нижнего Новгорода нас должны отвезти в хороший колхоз и на балет.

Сотрудники «Интуриста» сплоченной группой ретировались в другой угол, чтобы обсудить наш ультиматум. В конце концов они его приняли, и мы сменили гнев на милость. Но что-то во взгляде «Интуриста» меня по-прежнему настораживало. Казалось, в нем невидимыми чернилами было написано некое дополнительное условие. Они наверняка задумали какой-то подвох, или можете считать меня русской.

Но мы снова исполнены великодушия и благородства и постоянно убеждаем друг дружку, что «Интурист» не отвечает за неполадки на водном транспорте. Одним городом больше, одним меньше, зато мы увидим колхоз: тракторы, километры степей, сельскохозяйственных рабочих, узнаем статистику.

Мне все же интересно: а видел ли кто-нибудь Нижний? Хотя бы один турист? Сомневаюсь. Был, правда, X., который написал ужасно душещипательную книжку. Я помню, что он сидел на пристани в Нижнем, в ожидании корабля. Возможно, решил, что видел и сам город. А еще П. [37] Узнать, кто скрывается за этими инициалами, не удалось ( прим. пер. ). , тому даже разрешили сойти на берег и провезли (первым классом) вокруг стены автомобильного завода (который был закрыт), а потом доставили обратно на корабль. Но он ничего не смог рассказать нам о Нижнем. Кто же живет на священном холме?

Я так и знала! Нас надули. Мы побывали в «колхозе». Такая хитроумная и смешная шарада.

Рано утром к нашей гостинице подкатил шикарный автобус. В приподнятом настроении наша группа и новая переводчица, которая едва могла связать по-английски пару слов (видимо, решила, что учить язык — пустая трата времени), сели в него и отправились в путь. Мы уже отвыкли ездить в комфорте и теперь не могли скрыть своего ликования. Скорее всего, мы были похожи на группу еврейских коммерсантов, отправившихся на пикник. Автобус промчал нас по Москве, и мы, погрузившись в радостные размышления о лучших сроках посевной и урожаях, отправились в длинное-предлц^йюе путешествие к сердцу России. Мы обсуждали, сколько квадратных миль может вспахать трактор за час, и жаждали узнать очередные статистические выкладки.

Но, не проехав и получаса по пригородам Москвы, автобус вдруг остановился у небольшой ветхой деревушки. Гид собралась с духом и решительно изрекла по-английски:

— Пойдемте.

Пойдемте? Куда? Мы ведь торопимся в колхоз и не можем терять время зря!

— Это колхоз, — объявила она и махнула рукой в сторону грязной клячи, пасшейся на лугу, и горстки деревенских домишек.

Мы удивились, но рассудили, что ей лучше знать, и вышли из автобуса. Гид указала на самый дальний дом — «Там!» — и возглавила колонну. Мы парами двинулись за ней следом, а когда добрались до места, нас загнали в маленькую комнату, оказавшуюся конторой: несколько полок и два стула. И директор. Он говорил, не умолкая, почти час, время от времени сверяясь по большой потрепанной книге, которую, будь мы в любой другой стране, наверняка бы приняли за Библию. Мне даже показалось на миг, что мы присутствуем на религиозной службе какой-то запрещенной секты. Но — нет. Лекция закончилась, и настал черед гида переводить.

— Это место, произфодить тридцать три капусты ф год...

Мы изумленно переглядывались. Разве за это мы боролись? Тридцать три капусты!

— Лука дфе тысячи. Семь моркофи. Нитраты — нет, нету. Почфа, она хорошая. Да. Много рабуочих. Нет, они не едят капусту. Капуста — для государстфа.