Тим Милн - Ким Филби. Неизвестная история супершпиона КГБ. Откровения близкого друга и коллеги по МИ-6

Тем вечером я отправился на импровизированную вечеринку в квартире Кима в Южном Кенсингтоне или, точнее, в спальне Эйлин; за неделю или две до этого она родила их первого ребенка, Джозефину. У нас с Эйлин была краткая встреча во время моего пасхального собеседования с представителями Управления специальных операций. Я снова был поражен переменами в Киме или, скорее, в его компании и окружении. Представителей «Срединной Европы», конечно, там не было; из МИ-5, кажется, были, хотя я еще не знал об их причастности к этой службе. Среди тех, кого я встретил там впервые, уверенно помню только Томми и Хильду Харрис. Единственным «реликтом» прошлого, кроме меня, был только Гай Бёрджесс. Проведя много месяцев в Северном Уэльсе, среди степенных и невозмутимых офицеров инженерного корпуса и валлийских фермеров, я оказался в совершенно ином мире: все здесь казались чрезвычайно умными, интеллигентными, замысловатыми и хорошо информированными людьми, хотя и подверженными злонамеренным сплетням. Это было очаровательное, но, как потом оказалось, едва ли типичное начало службы в МИ-5. Ким и Эйлин не только праздновали рождение первенца, но и прощались с Лондоном: Сент-Олбанс к такого рода вечеринкам не располагал…

Я возвратился в Руабон, где мы вместе с Мэри приготовились покинуть далекую и теперь все менее и менее привлекательную ферму на реке Ди, где мы с ней жили. Несколько дней спустя пришел приказ о моем назначении без денежного содержания из армейских фондов. 8 октября мы отправились в своем небольшом подержанном «форде-10» и провели ночь в Челси. На следующий день я явился в Военное министерство, где мне было велено прибыть на Бродвей-Билдингс, напротив станции метро «Сент-Джеймспарк». В памяти сохранились только два из последующих собеседований. Одно из них проводил врач, который спросил меня, не собираюсь ли я уехать за границу. Никто ничего не говорил мне об отъезде за рубеж, и я задавался вопросом, не планируют ли мне сейчас предложить какую-то другую работу. Затем со мной беседовал офицер контрразведки. «Вам понадобится кое-какая легенда, — сказал он и на секунду задумался. — С континента до сих пор поступает много беженцев. Вам лучше сказать своим друзьям, что вас перевели в Отдел паспортного контроля министерства иностранных дел, чтобы помогать в их допросах». Было трудно вообразить, чтобы офицера инженерного корпуса в возрасте двадцати девяти лет, с показателем здоровья А.1 и равнодушного к иностранным языкам, могут ради этого вытащить из армии. Его советы — или указания (не было до конца ясно, что это такое на самом деле) — я проигнорировал и сказал всем при случае, что меня назначили в разведку при военном министерстве. Все знакомые с готовностью приняли эту информацию, и вплоть до окончания войны я редко беспокоился по поводу проблем со своей легендой.

На следующий день я отправился в Сент-Олбанс и проехал через неохраняемые ворота во двор большого особняка поздневикторианской эпохи Гленалмонда. Здесь началась моя работа, которая в итоге продлилась двадцать семь лет.

Это книга о Киме Филби, о том, каким его знал я, и о том, как и где пересекались наши с ним жизненные пути. Но теперь я должен отступить от основного повествования, чтобы немного больше рассказать о себе. Ведь, возможно, читатель уже задавался вопросом: кто этот человек? что связывало их с Кимом? почему Филби пытался вовлечь его сначала в УСО, а затем в СИС? был ли здесь какой-нибудь скрытый мотив? В статьях Sunday Times, опубликованных в 1967 году, высказывалось предположение, что я, возможно, сознательно или бессознательно, сыграл роль на одном из этапов реализации его честолюбивых замыслов в Секретной службе. То, что это могло поразить других, мне самому не приходило в голову до того, как я ознакомился с содержанием вышеупомянутых статей. Но теперь я понимаю, что эти предположения в целом не лишены оснований.

Отчасти это было связано с моим собственным образованием, квалификацией, способностями и складом ума. Выходит, мне придется рассказать о себе, даже отчасти похвалиться. Обещаю, впрочем, что мое отступление будет недолгим.

Мой отец научил всех своих четверых детей читать еще в раннем возрасте — уже к четырем годам я читал весьма бегло и с большим интересом. Как он — по горло занятый и весьма успешный государственный служащий (еще до сорока лет он был уже командором ордена Британской империи), к тому же обладавший неважным здоровьем — находил время и силы это делать, не могу себе представить. Он был изумительным педагогом; секрет, я думаю, заключался в том, что он учился вместе с нами. К тому времени, когда я пошел в детский сад, помимо многих других книг и по ныне неведомой мне причине я уже десять раз прочитал книгу Кингсли «Дети воды» [21] «Дети воды» (оригинальное название The Water Babies, A Fairy Tale for a Land Baby — «Дети воды, волшебная сказка для земных детей») — сказочное произведение английского писателя Чарльза Кингсли. Написанная в 1862–1863 гг. в качестве сериала для журнала Macmillan’s Magazine, книга была впервые опубликована в полном объеме в 1863 г. Произведение представляет собой, с одной стороны, дидактическую сказку, типичную для времен викторианской Англии, а с другой — своего рода сатирическую поддержку знаменитой книги Ч. Дарвина «Происхождение видов». Книга была очень популярна в Англии на протяжении многих десятилетий, но впоследствии утратила популярность, в частности из-за «неполиткорректности» (распространенных в Великобритании во время ее создания негативных стереотипов в отношении ирландцев, евреев, американцев и бедных). На русском языке книга выходила в 1992 г. в сборнике английских сказок «Как дочка короля плакала по луне». . Меня отдали в класс умеющих читать — и нашей настольной книгой стали именно «Дети воды». Итак, мое образование продолжалось в детском саду, в первой подготовительной школе, второй подготовительной школе, а также при непосредственном участии отца. Он, как и его знаменитый брат Алан, изучал математику в Вестминстере, хотя, в отличие от Алана, в университет не пошел. Мне не суждено было стать математиком, но отец привил мне интерес к арифметике и алгебре. Его величайшая любовь была связана с книгами, и мы, дети, росли в доме, битком забитом произведениями английской классики.

У меня выявились неплохие способности к умственному счету, я хорошо запоминал разного рода информацию, даты и названия. Я стал, по сути, ходячим альманахом Уисдена. Результаты матчей по крикету и имена игроков начала 1920-х до сих пор сохранились в моей памяти. Вообще-то не так давно я самолично проверил это утверждение и обнаружил, что для первой сотни игроков среднего уровня 1922 года я смог правильно назвать команды девяноста восьми. Стоит ли говорить, что наше семейство, само собой разумеется, увлекалось кроссвордами.