Игорь Зимин - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1

Николай II и его семья очень любили эти места. В дневнике царя множество упоминаний об игре в теннис. В 1913 г. царская семья провела в шхерах целый месяц (с 11 июня по 11 июля): «Скоро после завтрака съехали на берег и начали с увлечением играть в теннис»; «В 2 И съехали на берег, и я много играл в теннис». Если в Ливадии после тенниса пили чай, то в шхерах – купались: «С увлечением поиграли в теннис и выкупались»; «Днем поиграл в теннис и чудно выкупался»; «Поиграли в теннис и затем выкупались с наслаждением».

Последний раз Николай II с семьей побывал в шхерах и играл на теннисном корте близ Виролахти 2 июля 1914 г.: «Съехал с детьми на берег и поиграл в теннис. Потом выкупался с офицерами на старом месте».

Пятый теннисный корт был сооружен на территории Федоровского городка, построенного в Царском Селе, близ императорской резиденции Александровского дворца. Сам корт находился внутри кирпичных стен Федоровского городка, что весьма устраивало охрану. В отличие от других теннисных кортов известна только одна фотография, где запечетлена игра на нем. Необычен ракурс фотографии, поскольку ее сделали с одной из башен Федоровского городка. На фотографии отчетливо видны разметка, сетка, окружающая корт, и скамейки за сеткой для зрителей. Видимо, на этом корте играли только дочери Николая II. По крайней мере, в дневниках весьма пунктуального царя нет ни одного упоминания о его играх на этой площадке. Время сооружения корта в Федоровском городке можно назвать только предположительно. Вероятнее всего, это лето 1915 г.

В 1914 г. в зданиях Федоровского городка был устроен госпиталь, и, видимо, выздоравливавшие офицеры играли с молодыми великими княжнами летом 1915 г. Сохранилась акварель, на которой Мария и Анастасия Николаевны изображены на фоне башен Федоровского городка в окружении офицеров, у двоих из которых в руках теннисные ракетки.

Наряду с кортом на территории Федоровского собора в парке рядом с Александровским дворцом был еще один, шестой теннисный корт. Этот корт был временным, поскольку имел покрытие из досок, которое разбиралось на зиму. О нем несколько раз писал в дневнике Николай II: «Поиграл с дочерьми в теннис, который вновь устроен из досок» (3 июня 1915 г.); «В 3Н ч. вернулся в Царское Село. Поиграл в теннис и покатался на прудах».

В 1917 г., уже после отречения, Николай II мимоходом вновь упомянул об этом теннисном корте: «Пошли посмотреть работу по складыванию досчатого «groud» для нашего тенниса на прежнем месте» (12 мая 1917 г.); «Днем была успешная работа около дорожки, пройдя теннис; срубили пять сухих елей и распилили их все на дрова» (31 мая 1917 г.); «Днем спилили четыре сухих дерева за теннисом» (20 июня 1917 г.).

Поскольку все перемещения Романовых после ареста были разрешены только в пределах ограды Александровского парка, это локализовало место временного корта указанной территорией. Однако эта теннисная площадка в 1917 г. так и осталась невостребованной.

Частью досуга императорского двора были и анекдоты. Вообще, сам этот жанр устных юмористических историй восходит к «Декамерону» Дж. Бокаччо. В XVIII в. под анекдотами понимались и различные нравоучительные истории бытового характера, связанные с жизнью известных лиц. В их основе, как правило, лежали подлинные истории. Так, широко были известны анекдоты, связанные с жизнью Петра I. Во второй четверти XIX в. анекдоты приняли более современный характер коротких рассказов – отчасти вымышленных или утрированных подлинных событий. Как правило, эти анекдоты были по-мужски «неприличными». И рассказывали их в мужском обществе.

Цитирований в дневниках и мемуарах собственно текстов анекдотов очень мало. Чаще просто фиксировался сам факт повествования. Так, Николай II в дневнике 26 августа 1896 г. записал: «Ели, пили кофе, курили и болтали в столовой поезда Вильгельма; как всегда, когда дамы уходят, все начали рассказывать неприличные анекдоты – больше всего он сам и посол наш Остен-Сакен». Обращают на себя внимание выражение «как всегда» и тот факт, что любителем скабрезных анекдотов был кайзер Вильгельм II.

Примечательно, что пристойные анекдоты не возбранялись и во время светской беседы за царским столом. По упоминаниям мемуаристов, их рассказывали и совершенно «не приспособленные» для анекдотов люди. Так, аскетический облик «великого инквизитора» – обер-прокурора Святейшего синода К. П. Победоносцева совершенно не вязался с анекдотами. Тем не менее, по воспоминаниям, на одном из высочайших завтраков в Гатчине «Победоносцев порывался рассказывать анекдоты» 346.

Наверняка потихоньку при императорском дворе рассказывали анекдоты и о самодержцах. Они, конечно, носили политизированный характер. За границей революционная эмиграция периодически издавала брошюры этих анекдотов. «Качество» подобных текстов весьма сомнительно, однако политическая подоплека очевидна. Вот несколько анекдотов о Николае II.

«Однажды, когда его величество сидел в театре, он обратил внимание на человека с густой шевелюрой и поинтересовался узнать, кто он.

– Мне кажется, что это известный поэт, – сказал его величеству сидевший позади министр двора.

– Поэт? Поэт? – заинтересовался его величество. – Может быть, это сам Пушкин?» 347

«Зайдя в детскую, его величество увидел, что дети ссорятся и дерутся из-за большого листа «Русских ведомостей».

– Олечка, Танечка, – сурово приказал он, – бросьте сейчас же эту дрянную газету.

– Зачем же ты ее получаешь, папа? – спросили в один голос обе девочки» 348.

Детали повседневной жизни императорской семьи запечатлены в различных источниках. Но одним из самых достоверных по сей день остается фотография, поскольку она в буквальном смысле фиксировала «мгновенья жизни» императорской семьи. Фотографии «императорской серии» можно разделить на две группы, каждая из которых имеет свою историю. К первой относятся официальные снимки, сделанные профессиональными фотографами, а ко второй – любительские, сделанные либо лично членами императорской семьи, либо лицами, входившими в их ближайшее окружение.

Вообще, история фотографии началась в 1839 г., когда был изобретен процесс фотографирования и разработаны технические средства для закрепления изображения. Поражает оперативность, с которой эта техническая новинка оказалась в сфере внимания хозяйственных подразделений Министерства императорского двора. В результате уже осенью 1839 г. Николай I внимательно ознакомился с дагерротипным аппаратом, приобретенным хозяйственными службами министерства. Сам факт приобретения аппарата именно министерством дает основания предположить, что его собирались использовать для фотографирования членов императорской семьи. Однако после осмотра императором дагерротипный аппарат был передан в Академию художеств. К сожалению, несмотря на существовавшие технические возможности, эпоха Николая I не оставила ни одной фотографии.