Елена Щапова-деКарли - САЛЬВАДОР ДАЛИ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я СТАЛА ЕГО МОДЕЛЬЮ

Вечеринка, на которой присутствовало огромное количество звезд кино и супермоделей, проходила в пентхаузе небоскреба одного из богатейших коллекционеров Америки. Я пробегала мимо Сальвадора Дали, когда он, зацепив меня за талию загнутой тростью, подтянул к себе и ласково потрепал по щеке: «Крошка, запомни, теперь тебя зовут не Элен, а Жюстин. А знаешь, Жюстин, что у меня жена была тоже русская? Ты первая девушка из России, которую я вижу здесь». Весь вечер Дали не отпускал меня от себя, усадив на пол у своих ног в ботинках из крокодиловой кожи: «Я хочу, чтобы ты стала моей моделью». «О'кей!» – легко соглашаюсь я, и тут как из-под земли появляются секретарь и слуга-трансвестит – его близкое окружение. В их глазах ясно читаю ненависть: «Эти могут и кислоты в лицо плеснуть из ревности!» И тем не менее мы договорились с Сальвадором, что я приеду к нему в отель позировать. Но наутро я слегла с высокой температурой. Врач констатировал сильнейшее воспаление легких. И тем не менее художник не хотел никому верить и устроил бурную истерику по телефону: «Жюстин, я знаю, что у тебя свидание! Признайся, притворщица! Раз ты себе это позволяешь, нашей дружбе конец!» После моей болезни Дали несколько поостыл, чему я, надо сказать, была рада. Вспомнив нашумевшую историю Аманды Лир, которую благодаря выдумке Дали до сих пор считают трансвеститом, я решила не связываться с испанским гением эпатажа.

Татьяна Яковлева, жена Алекса Либермана, та самая, за которой ухаживал Маяковский, услышав, что меня пригласил позировать скандальный живописец, страшно возмутилась: «Дали висит у нас только в туалете! Что это за художник? Ужас! Запомни, его моделью была Гала, а тебе, глупой девчонке, он испортит репутацию и выбросит на улицу!»

– А как вам удалось познакомиться

– Я получила довольно странное воспитание: с одной стороны – верующие бабушки с их требованиями читать молитву на ночь, а с другой – суровый «советский» отецс такой знаменитой аристократической парой, как Либерманы? Я сама позвонила Алексу в редакцию (он почти полвека возглавлял империю «Conde Nast», издающую «Vogue», «Vanity Fair» и другие журналы) и представилась: «Я Елена Щапова, русская модель из Москвы». Он сразу же ответил: «Ну что ж, приходите – познакомимся». Мне туг же была назначена модельная съемка в «Vogue».

Однажды в доме Либерманов я встретилась с близкой подружкой Татьяны – Марлен Дитрих. Актриса была в безукоризненного кроя брючном костюме и с мундштуком в руке. Несмотря на преклонный возраст, они обе оставались красавицами и так удивительно походили друг на друга, что их часто принимали за сестер.

Алекс и Татьяна оказались в эмиграции почти одновременно, бежав с родителями из революционной России. Алекс начал ухаживать за красавицей Татьяной еще в Париже, соперничая с самим Маяковским. Поэт буквально потерял голову от Яковлевой, каждый день засыпал ее розами, читал стихи, на коленях умоляя вернуться с ним в Россию. Но она из массы поклонников выбрала в мужья французского дипломата маркиза дю Плесси и родила дочь Франсин, ставшую известной американской писательницей. В 40-м году маркиз дю Плесси погиб в авиакатастрофе, летя в Англию на встречу к де Голлю, и все заботы о вдове и ее дочери взял на себя Алекс.

В Нью-Йорке чета Либерманов пользовалась огромным влиянием. В их загородном поместье Либермания с огромным английским парком в уик-энд можно было встретить весь аристократический и художественный цвет Америки и Европы. У бассейна с подогретой морской водой гостям, вальяжно устроившимся в шезлонгах среди кустов роз, подавали закуски а-ля фуршет. Вдали у холмов гуляли олени, которые вечером с любопытством заглядывали в окна загородного дома. О светских раутах Либерманов непременно извещала «Нью-Йорк таймс», с восторгом перечисляя имена: Ив Сен-Лоран, Артур Миллер, Франсуаза Саган, Иосиф Бродский, Михаил Барышников, Генри Киссинджер с супругой…

Когда Татьяна неожиданно скончалась, у Алекса случился второй, тяжелейший инфаркт. Его буквально чудом выходила медсестра с Филиппин, полукитаянка-полуиспанка Мелинда. Вскоре Алекс женился на ней и прожил вторую счастливую жизнь. Через год после болезни он с большой помпой справлял свое восьмидесятилетие в новом доме на Лонг-Айленде (с Либерманией, где все напоминало о Татьяне, Алекс расстался). Подробный отчет о бале по-филиппински я прочитала в газетах. В небе над домом кружил самолет с плакатом «С днем рождения, Алекс!», для гостей на берегу океана исполняли экзотические танцы специально выписанные с Филиппин танцоры, а бомонд угощали невероятными блюдами – особенно поразила всех рыба величиной с акулу, запеченная в черной икре. В центре веранды бил трехъярусный фонтан из шампанского. Его подножие представляло собой гигантский шоколадный торт, на котором золотыми буквами кондитеры вывели пожелания гостям. И всю эту роскошь для юбиляра устроила простая филиппинская медсестра… Думаю, Татьяна с ее утонченным вкусом обязательно бы фыркнула: «Фи! Как вульгарно!»

В первый раз об этой замечательной женщине я услышала еще в России, в доме Лили Брик. Мы с Эдуардом Лимоновым часто бывали у нее на даче, я читала ей свои стихи (в журнале «Юность» почему-то посоветовали мне отослать их в «Плейбой»). Когда Лиля услышала, что мы навсегда уезжаем из страны, она немедленно пригласила нас к себе. Встретив нас с Эдуардом на пороге своей переделкинской дачи, сразу же сказала: «Леночка, я хочу подарить вам на память бриллиантовый браслет, который очень давно купил мне Ося. (Она имела в виду своего первого мужа Осипа Брика.) Этот браслет может подойти только мне или вам», – и отправилась на второй этаж, в спальню. Вдруг вижу, как Вася Катанян, муж Лили, меняется в лице и молча бросается вслед за женой. Мы сидим на террасе за роскошно накрытым столом и ждем хозяев. Проходит пять минут, десять, двадцать… Через полчаса я не выдерживаю: «Эд, я умираю с голоду. Давай есть, плевать на браслет». Наконец они появляются. Лиля очень взволнованно говорит: «Леночка, извините, я передумала…» «Ну что вы, Лиля! Глупости! Забудем об этом, а то чувствую себя героиней Куприна: какие-то страсти по гранатовому браслету!» – смеюсь я с облегчением.