Дмитрий Гордон - Березовский и Коржаков. Кремлевские тайны

— Потребовал в какой форме?

— В достаточно интеллигентной: мол, вы должны это сделать… Нет, он не стучал кулаком по столу, но хотя всем было понятно: по существу, это приказ, мы отвергли его предложение прямо там же, в Кремле. Сидя за столом, Бадри прямо в глаза сказал Коржакову при Тарпищеве и этих ребятах: «Я вообще не понимаю, Александр Васильевич, почему вы решили устроить здесь бандитскую разборку».

После его слов Коржаков мне заявил: «Чтобы этого грузина я никогда больше не видел» (и таки больше его не увидел)… Стало совершенно очевидно, что он посылает мессидж: я хозяин, а вы делайте, что вам скажут, — ну а результатом того, что ему не удалось навязать нам свою волю, стали некоторые действия, среди которых убийство Листьева. О многочисленных фактах, которые это подтверждают, мы можем говорить отдельно, но я убежден, что стоит за этим преступлением именно Коржаков.

Все россказни, дескать, у Влада были какие-то обязательства перед рекламодателями, абсолютно от лукавого: по этой версии, Листьев якобы поплатился жизнью за то, что решил на три месяца отменить на ОРТ рекламу, но идея эта была моя.

Тогда на ОРТ, поскольку оно было государственным, никто особенно не заботился, как собирать рекламные деньги, — по сути, все отдали на откуп мелким акционерным компаниям. В результате, хотя доля ОРТ в телевещании была огромной, оно получало мизер (достаточно сказать, что НТВ, имевшее вполовину меньше долю, зарабатывало в два раза больше). Поэтому я и решил это сломать — мы вообще отказались от рекламы на три месяца, а потом запрет на нее продлили еще на месяц. Разрушили рынок полностью, после чего собрали его по новой и получили уже ту долю, которая реально нам полагалась, — порядка сорока пяти-пятидесяти процентов.

Что интересно, Влад Листьев категорически против столь радикального метода возражал, но потом принял мои аргументы и согласился. Уверен: к бизнес-разборкам его убийство никакого отношения не имело. Скажу честно: поначалу я тоже грешил на Лисовского, но под давлением фактов мнение изменил, а последовавшие за этим преступлением события — попытка арестовать меня и то, что Коржаков на два дня совершенно исчез, — убедили: без него тут не обошлось.

Что же касается моей вовлеченности в это дело, то, действительно, на вопросы Генеральной прокуратуры я дал ответы, и там их сочли исчерпывающими. Я не скрываю, что прямо указал на Коржакова как на одного из организаторов страшного злодеяния, более того, писал об этом в ФСБ (посылал туда даже соответствующие документы), но, естественно, как тогда никакой реакции не было, так и поныне ее нет…

— После убийства Листьева в «Останкино», где собрались известные журналисты и видные общественные деятели, приехал черный от горя Ельцин — виновных он пообещал найти и наказать… Как вы думаете, к концу жизни Борис Николаевич понял, кто именно за устранением популярнейшего телеведущего стоял?

— Об этом мне ничего не известно. Не думаю, что президент занимался данным вопросом лично, хотя изначально близко к сердцу все принял и даже отправился на панихиду. В последние годы, мне кажется, он все-таки больше думал о тех ошибках, в результате которых в Кремле оказался Путин. Я знаю мнение людей, близких к Ельцину на закате его жизни, тех, кому он доверял, и все они абсолютно единодушны в том, что Борис Николаевич глубоко переживал, когда увидел своего преемника в деле.

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Владимиром Путиным?

— Точно не помню, конец это был девяностого или начало девяносто первого года… В Россию прибыла группа американских бизнесменов, с которой я ездил по стране — они выразили желание побывать в Питере, а у меня, честно говоря, никаких специальных знакомств, связей там не было. Обратился к Петру Авену — в то время еще моему другу, причем давнему (это позже так получилось, что мы совершенно с ним разошлись), и он сказал, что поможет организовать встречу с Собчаком, который тогда был мэром Санкт-Петербурга, — мол, у него есть хороший знакомый Володя Путин, который и посодействует… Собственно, так все и произошло.

Это была первая встреча с Путиным — в то время мы развивали автомобильный бизнес и хотели открыть в Питере представительство компании «Мерседес-бенц», а он был заместителем мэра по внешнеэкономическим связям. Я с ним переговорил, тогда же познакомился с Сечиным… В общем, достаточно быстро у нас установились действительно дружеские отношения.

— Какое первое впечатление он на вас произвел?

— Да, в общем-то, никакое — он не был ни отрицательным персонажем, ни положительным.

— Бесцветный?

— Пожалуй. Даже нынешний зам главы администрации и помощник президента Игорь Сечин, и тогда состоявший при нем, впечатлил больше, потому что слишком низко сгибался, неся Путину портфель. Меня эти прямо-таки театральные мизансцены удивили…

— Может, портфель был тяжелый?

— Да нет, тоненький, тем не менее, он все время ходил за Путиным, сгорбившись, и это бросалось в глаза, а вот сам Путин — ничем, никак… Хотя, повторяю, неприятного впечатления он не производил.

— Потом возникла симпатия?

— Со временем да, потому что, когда я к нему обращался с какими-то деловыми вопросами по бизнесу, он их, во-первых, решал, а во-вторых, не только не намекал на необходимость заплатить за услуги, но и, наоборот, мои попытки предложить ему что-то взамен (их было две или три) встречали очень мягкий — опять-таки, никакой не жесткий! — отказ. Случай в моей практике исключительный, в то время единственный, и как раз это крайне меня тогда удивило.

— Вы были на «ты»?

— С первой минуты.

— Все, кто знают Путина и общаются с ним, утверждают, что он обладает неким обволакивающим воздействием на собеседника. Вам тоже так показалось?

— Как раз напротив — считаю, что ничего подобного нет. У нас сложились очень добрые отношения, хотя по-человечески мы были друг другу абсолютно не интересны: ни он мне, ни я ему. Подтверждением этого является то, что, когда Путин уже переехал в Москву, мы встречались достаточно часто, но никогда в непринужденной, неформальной обстановке. Не было такого: «Давай, Володя, в ресторан сходим» или: «Приезжай, Боря, ко мне — посидим!», но в то же время на рабочем уровне пересекались мы часто. Мало того, едва только познакомились, я пригласил его с собой в Швейцарию.

— И он поехал?

— Поехал…

— Хорошо провели время?

— Мы были совсем коротко — несколько дней, тем не менее, я представил его жене… Путина снова сопровождал Сечин.

— С портфелем?

— В тот раз ( улыбается ) без, правда, на лыжах мы не катались…

На самом деле, весь мой личный опыт (личный, я это подчеркиваю!) общения с Путиным был только со знаком плюс: в частности, он поддержал меня, когда я был в серьезном конфликте с Примаковым — в то время премьер-министром.