Борис Васильев - Картежник и бретер, игрок и дуэлянт

- Не мог я никому писать, - сказал я. - Убежден был, что ты за этого косноязычного Засядского замуж вышла, и весь смысл жизни моей пропал.

- Господи, какой там Засядский, - она досадливо отмахнулась. - Просил он руки моей, назойливо просил и у меня, и у маменьки с батюшкой, но у всех отказ получил и в Россию тут же уехал. Батюшка наказал ему за нашим домом приглядеть, вот тогда он с досады и наплел тебе о грядущей свадьбе. А ты и поверил, глупый.

- Не знал я ничего, Аничка, ну ничего решительно. Тут любому поверишь...

- Я горничную свою домой отпустила и велела ей твоей кормилице Серафиме Кондратьевне сообщить, что сыночек у тебя родился. Неужели не передала?

- На смертном одре уж. Два слова всего: "Ванечка... внучек..." Невозможно было ничего понять, в бреду уж.

- Внучек... - грустно повторила Аничка и вздохнула. - Все же ясно: она тебя ведь сынком своим считала всю жизнь. Любая бы женщина поняла, но у вас, мужчин, наоборотная какая-то логика...

Вошел мажордом. Поклонился, доложил, что кушать подано.

- Ванечку сюда, к нам пришли, - сказала моя графинюшка и встала. - Будем праздновать, душа моя. По-семейному.

Тут появился сын. Белокурый, на меня похожий, как две капли крови. И как я его сразу не узнал?..

- Подковы гнешь?

- Учусь, - серьезно ответил он. - Орехи в ладони колоть уже научился, батюшка.

Батюшкой меня назвать пока нелегко ему было. Но он улыбнулся при этом совсем как я. Аничка внимательно поглядела на нас и сказала сыну:

- Будь добр, сделай то, о чем мы с тобой, дружок, давно условились. Помнишь?

- Уж все приготовлено, маменька! - с радостью сообщил он и тут же выбежал.

- Пойдем к столу? - предложил я, подавая ей руку.

- Обожди, душа моя, - сказала Аничка. - Сейчас Иван Гаврилович нас с тобою пригласит.

- Иван Гаврилович? Почему же вдруг - Гаврилович? У вас что же, игра такая?

- Судьба, а не игра, - пояснила Аннет. - Я - грешница, сын - безотцовщина, и при крещении мальчику дал отчество его крестный, Гавриил Алексеевич Негожин, батюшкин приятель. Если хочешь, можем похлопотать о восстановлении твоего отцовства.

- Нет, не хочу, - сказал я. - Иван Гаврилович ничем не хуже Ивана Александровича. Сохраним это в нашем роду как память о нашей разлуке.

И вошел Ванечка. С тяжелым серебряным блюдом, на котором лежали эклеры...

...Серебро не ржавеет, даже пролежав два десятка лет в тине лебединого пруда...