Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 15. Февраль-июнь 1907

Значит, о казенных землях нельзя серьезно говорить. Не приходится говорить и о переселениях крестьян в Сибирь. Это уже достаточно выяснено оратором в Думе от трудовиков. Пусть сами гг. помещики, если они действительно верят в пользу переселений в Сибирь, – сами переселятся в Сибирь! На это крестьяне, пожалуй, согласятся… А предложение крестьянскую нужду лечить Сибирью они встретят, наверное, насмешкой.

По отношению к русским губерниям, и в особенности к центральным черноземным губерниям, где всего сильнее крестьянская нужда, речь идет именно о помещичьих землях и о никаких других. Напрасно толковал депутат Святополк-Мирский об «исключительных случаях земельной тесноты».

Земельная теснота в центральной России не исключение, а правило. И тесно крестьянам именно потому, что слишком уже вольготно, слишком уже просторно расположились господа помещики. «Крестьянская теснота», – это значит захват помещиками массы земель.

«Крестьянское малоземелье», это значит помещичье многоземелье.

Вот вам, господа, простые и ясные цифры. Крестьянской надельной земли 138 1/ 2миллионов десятин. Частновладельческой – 102 миллиона десятин. Сколько из этой последней принадлежит крупным владельцам?

Семьдесят девять с половиной миллионов десятин земли принадлежит владельцам, имеющим свыше 50 десятин каждый.

И какому числу лиц принадлежит эта громадная масса земли? Меньше чем 135 тысячам (точная цифра – 133 898 владельцев).

Подумайте хорошенько над этими цифрами: 135 тысяч человек из сотни с лишним миллионов жителей Европейской России владеют почти восьмидесятью миллионами десятин земли!!

А рядом с этим 12 1/ 4(двенадцать с четвертью!) миллионов крестьянских надельных дворов владеют 138 1/ 2миллионами десятин.

На одного крупного владельца, на одного (будем говорить для простоты) помещика приходится 594 десятины.

На один крестьянский двор приходится 11 1 / 3 десятин.

Вот что г. Святополк-Мирский и его единомышленники называют «исключительными случаями действительной земельной тесноты»! Как же не быть всеобщей крестьянской «тесноты», когда горстка богачей в 135 тысяч человек имеет по 600 десятин, а миллионы крестьянства по 11 десятин на хозяйство? Как же не быть крестьянскому «малоземелью» при таком громадном и чрезмерном помещичьем многоземелье?

Г-н Святополк-Мирский советовал нам «оставить мысль» об увеличении крестьянского землевладения. Нет, рабочий класс не оставит этой мысли. Крестьяне не оставят этой мысли. Миллионы и десятки миллионов не могут оставить этой мысли, не могут остановить борьбы за достижение своей цели.

Цифры, приведенные мной, ясно показывают, за что идет борьба. Помещики, имеющие по 600 десятин в среднем на хозяйство, борются за свои богатства, за доходы, которые составляют, вероятно, больше 500 миллионов рублей в год. А крупнейшие помещики – очень часто и крупнейшие сановники в то же время. Наше государство, как говорил уже справедливо мой товарищ Церетели, отстаивает интересы кучки помещиков, а не народные интересы. Неудивительно, что и масса помещиков и все правительство борется с ожесточением против крестьянских требований. Не видано еще в истории человечества таких примеров, чтобы господствующие и угнетающие классы добровольно отказывались от своих прав на господство, на угнетение, на тысячные доходы от закабаленных крестьян и рабочих.

Крестьяне же борются за освобождение от кабалы, отработков, крепостнической эксплуатации. Крестьяне борются за то, чтобы иметь возможность жить сколько-нибудь по-человечески. И рабочий класс всецело поддерживает крестьян против помещиков, поддерживает в интересах самих рабочих, на которых тоже лежит помещичий гнет, – поддерживает в интересах всего общественного развития, которое тормозится гнетом помещичьей власти.

Чтобы показать вам, господа, чего могут и должны добиться крестьяне своей борьбой, я приведу вам маленький расчет.

Министр земледелия, г. Васильчиков, сказал: «настало время для выяснения этого вопроса прибегнуть уже к красноречию не столько слов, сколько цифр, фактов и действительности». Я вполне, вполне согласен с г-ном министром. Да, да, именно так, господа: побольше цифр, побольше цифр о размерах помещичьей земельной собственности и о размерах крестьянской надельной собственности. Я вам привел уже цифры о том, сколько «излишней» помещичьей земли. Теперь приведу цифры о размерах крестьянской нужды в земле. В среднем, как я уже сказал, каждый крестьянский двор владеет 11 1/ 3десятинами надельной земли. Но этот средний расчет прикрывает крестьянскую нужду в земле, потому что большинство крестьян имеет наделы ниже среднего, а ничтожное меньшинство выше среднего.

Из 12 1/ 4миллионов крестьянских дворов 2 миллиона 860 тысяч (беру с округлением) дворов имеют наделы менее 5 десятин на двор. Три миллиона 320 тысяч имеют от 5 до 8 десятин. Четыре миллиона 810 тысяч имеют от 8 до 20 десятин. Один миллион 100 тысяч дворов имеет от 20 до 50 десятин и только четверть миллиона – свыше 50 десятин (эти последние имеют в среднем, вероятно, не более 75 десятин на двор).

Допустим, что 79 1/ 2миллионов десятин помещичьих земель идут на расширение крестьянского землевладения. Допустим, что крестьяне – согласно словам сторонника Крестьянского союза, священника Тихвинского, – не желают обездолить помещиков и оставляют на каждого из них по 50 десятин. Это, наверное, слишком высокая сумма для таких «культурных» господ, как наши помещики, но мы все же возьмем пока, для примера, эту цифру. За вычетом 50 десятин на каждого из 135 тысяч помещиков освободилось бы для крестьян 72 (семьдесят два) миллиона десятин земли. Вычитать из этой суммы леса (как делают некоторые писатели, например, г. Прокопович, цифрами которого я не раз пользовался) нет оснований, ибо леса тоже дают доход, и оставлять этот доход в руках горсти помещиков невозможно.

Прибавьте к этим 72-м миллионам удобные казенные земли (до 7,3 миллионов десятин), затем всеудельные (7,9 миллионов десятин), церковные и монастырские (2,7 миллионов десятин), – вы получите сумму до 90 миллионов десятин [24]. Эта сумма достаточна для того, чтобы расширить землевладение всех беднейших крестьянских дворов не менее как до 16 десятин на двор.

Понимаете ли вы, господа, что это значит?

Это был бы громадный шаг вперед, это избавило бы миллионы крестьян от голодания, это подняло бы жизненный уровень десятков миллионов рабочих и крестьян, облегчило бы им возможность жить сколько-нибудь по-человечески, как живут сколько-нибудь культурные граждане «культурного» государства, а не так, как живет вымирающее племя теперешнего русского крестьянства. Это не избавило бы, конечно, всех трудящихся от всякой нищеты и угнетения, – (для этого нужно преобразование капиталистического общества в социалистическое) – но в громадных размерах облегчило бы им борьбу за такое избавление. Свыше 6-ти миллионов крестьянских дворов, больше половины всего числа крестьян имеет, как я уже сказал, менее 8 десятин на двор. Их землевладение было бы более чем удвоено, почти утроено.