Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 15. Февраль-июнь 1907

Это написано на второй день после открытия второй Думы. И, кажется, это написано ясно!

Народники, представляющие и в своей литературе, и в общей политике, и в Думе интересы разных слоев мелкой буржуазии, мелких хозяев (в городе, но особенно в деревне, т. е. крестьян), начали теперь понимать, что с.-д. говорили правду. События подтвердили нашу политику.

Но, чтобы «не приходить слишком поздно», чтобы не превратиться в политика «задним умом», – недостаточно учиться у событий. Надо понять ход событий, понять основные соотношения между классами, определяющие политику разных партий и всей Думы.

«Берегите Думу» есть кадетский лозунг, выражающий кадетскую политику. В чем ее суть? В соглашении с реакцией против требований народа. В чем выражается это соглашение? В подчинении таким учреждениям и таким рамкам деятельности, которые установлены реакцией. В превращении требований свободы и требований народа в мизерные, убогие, лживые «реформы», умещающиеся в этих рамках. Почему с.-д. называют эту политику либералов изменнической? Потому что поражение всех неудавшихся буржуазных революций всегда оказывалось возможным лишь благодаря соглашению либералов с реакцией, т. е. фактическому переходу их от народной свободы к реакции. Либеральный реформизм в революции есть измена народной свободе. А порожден он не случаем, а классовыми интересами буржуазии и части помещиков, боящихся народа и, особенно, рабочего класса.

«Берегите Думу», этот лозунг потому и имеет значение, что он ярко выражает общую линию этой изменнической политики. Отдельные проявления ее: тактика молчания в ответ на декларацию, окарнание задач продовольственной и безработной комиссий, окарнание речей в Думе, размен Думы на комиссии, сдача бюджета в комиссию и проч.

Народники, представители мелкой буржуазии, поддерживали и поддерживают эту политику кадетов. Народники голосовали за Головина, вместо того, чтобы воздерживаться. Народники участвовали в жалкой «тактике молчания», и энесы, и эсеры тоже. Только под повторным влиянием социал-демократов народники начали отпадать от к.-д. Но и теперь и трудовики, и н. – с, и с.-р. колеблются во всей своей политике, не понимая задачи борьбы с кадетами и разоблачения их с думской трибуны.

Эти колебания – результат анемичности мелкого буржуа.

«Анемичность» частью уставшего от революции, частью колеблющегося и шаткого от (социальной) природы мелкого буржуа, – основная причина «анемичности Думы». И мы скажем народникам: на зеркало неча пенять…

Не будьте анемичны в своей политике, порвите с кадетами, идите решительно за пролетариатом, предоставьте либералам беречь Думу, а сами открыто, смело и твердо оберегайте интересы и традиции освободительного движения – вот тогда ваше раскаяние будет, действительно, «половиной исправления»!

Написано 2 (15) апреля 1907 г.

Напечатано 3 апреля 1907 г. в газете «Наше Эхо» № 8

Печатается по тексту газеты

Вчера мы отметили, что народники как будто спохватились после месячного существования Думы и начали… – не скажу: понимать, но хоть чувствовать всю низость пресловутого кадетского лозунга: берегите Думу. Мы показали в статье по этому поводу, что кадетский лозунг – не случайность, а выражение политики, определяемой глубокими классовыми интересами буржуазии и помещиков [39].

Сегодня главный орган кадетов «Речь» (3 апреля) посвящает передовицу этому вопросу. «Резкие протесты левых газет последних дней, – пишет кадетский передовик, – против тактики «берегите Думу» являются довольно тревожным симптомом».

Так. Так. Мы рады, что раскаяние народников в «бережении Думы» замечено и кадетами. Значит, наше вчерашнее наблюдение – не ошибка. Значит, есть действительно течение в мелкой буржуазии от либеральных помещиков к рабочему классу. В час добрый!

Кадетская «Речь» восхваляет тактику «бережения Думы» в таких выражениях, которые следовало бы увековечить, как перл пошлости. Послушайте только: «ведь если Дума живет, это и есть сознательный плод ваших (оппозиции) усилий. Это есть первый осязательный результат вмешательства вашей воли в события. Это отсутствие фактов и есть само по себе факт величайшей важности, есть исполнение вами задуманного и проведенного плана».

Жаль, что не дожил Щедрин до «великой» российской революции. Он прибавил бы, вероятно, новую главу к «Господам Головлевым», он изобразил бы Иудушку, который успокаивает высеченного, избитого, голодного, закабаленного мужика: ты ждешь улучшения? Ты разочарован отсутствием перемены в порядках, основанных на голоде, на расстреливании народа, на розге и нагайке? Ты жалуешься на «отсутствие фактов»? Неблагодарный! Но ведь это отсутствие фактов и есть факт величайшей важности! Ведь это сознательный результат вмешательства твоей воли, что Лидвали по-прежнему хозяйничают, что мужики спокойно ложатся под розги, не предаваясь зловредным мечтам о «поэзии борьбы».

Черносотенцев трудно ненавидеть: чувство тут уже умерло, как умирает оно, говорят, на войне после длинного ряда сражений, после долгого опыта стрельбы в людей и пребывания среди рвущихся гранат и свистящих пуль. Война есть война, – и с черносотенцами идет открытая, повсеместная, привычная война.

Но кадетский Иудушка Головлев способен внушить самое жгучее чувство ненависти и презрения. Ведь этого «либерального» помещика и буржуазного адвоката слушают, слушают даже крестьяне. Ведь он действительно засоряет глаза народу, действительно отупляет умы!..

С Крушеванами нельзя бороться словами, пером. С ними приходится бороться иначе. Бороться словом, пером против контрреволюции значит, прежде всего, больше всего разоблачать тех отвратительных лицемеров, которые во имя «народной свободы», во имя «демократии» воспевают политический застой, народное молчание, забитость превращенного в обывателя гражданина, «отсутствие фактов». Бороться надо с этими либеральными помещиками и буржуазными адвокатами, которые вполне довольны тем, что народ молчит и что они могут безнаказанно, безбоязненно корчить из себя «государственных мужей», проливая елей умиротворения на тех, кто «бестактно» возмущается господством контрреволюции.

Разве можно спокойно слушать и оставлять без бичующего ответа такие речи:

«День, когда дебаты в Таврическом дворце будут казаться такой же неизбежной принадлежностью дня, как обед днем и театр вечером, когда программа дня будет интересовать не всех вместе, а тех или других специально (!!), когда дебаты об общей политике станут исключением, а упражнения в беспредметном красноречии сделаются фактически невозможны, вследствие отсутствия слушателей, – этот день можно будет приветствовать, как день окончательного торжества представительного правления в России».