Людо Мартенс - Другой взгляд на Сталина

Может быть, хулители Сталина, настолько безграмотны юридически, что хотели бы, чтобы на территории СССР действовали законы какого-то иного государства? Вопрос риторический.

Миф об особой репрессивности сталинского режима не выдерживает критики: насилие есть одна из естественных, неотъемлемых функций государственного аппарата, реализуемая повсеместно, независимо от общественно-экономического строя. Репрессивно-карательный характер государство утратит лишь после исчезновения классового деления общества, то есть при коммунизме. Тогда, собственно говоря, отмирает и само государство.

Довоенные и в значительной мере послевоенные репрессии в СССР – это в действительности неизбежная, предсказуемая классовая борьба в суровейших условиях империалистического окружения. Наши репрессии были направлены исключительно против антисоветских и антикоммунистических элементов. Случалось, от них страдали невиновные – это было результатом обычных судебно-следственных ошибок. Случалось, количество невиновных вдруг резко возрастало – это было результатом происков пока ещё не разоблачённых врагов народа. Главное и несомненное: в целом они были благом для социализма и злом для капитализма. Понятно, что репрессии буржуазного общества имеют для нас обратное значение.

Смогут ли критиканы от антисталинизма найти в мировой истории хоть одно государство, чья политика не имела бы репрессивных черт? Вопрос риторический.

Миф о массовости репрессий разбивается не менее красноречивыми фактами. Хрущёв первым озвучил количество лиц, приговорённых в СССР к смертной казни за период, охватывающий 1921—54 годы, – 642 тысячи человек. Во время перестроечного шабаша специально созданная комиссия, спрятавшись подальше от чужих глаз и скребя непонятно по каким архивным «сусекам», вдруг выдала новую цифру: 750 000 человек. В 1992 г. ещё одну: 878 000 человек, скороговоркой пробормотав, что таково общее число расстрелянных за всё время существования советской власти.

Между делом отмечу, что есть историки, подсчитавшие, что на долю сталинского правления приходится порядка 300 тысяч человек, проходивших по «тяжёлым» политическим статьям и приговорённых к высшей мере наказания. Но оставим в покое данные этих исследований. Просто сравним. Существуют оценки, согласно которым из-за осуществлённых мировым капиталом в XX столетии запланированных геноцидов, спонтанной расовой и межэтнической резни, религиозных столкновений, открытых межгосударственных и внутригосударственных войн и военных конфликтов, секретных военных операций, официальных репрессий, неофициального самосуда, карательных колониальных экспедиций, смерти от голода и искусственных эпидемий, гибели от рук организованного криминалитета, несудебной расправы по политическим мотивам, террора со стороны «эскадронов смерти», пыток в учреждениях тюремного типа и т. д., и т. п. человечество недосчиталось до полумиллиарда собратьев! [6]

Вычислено, что земляне пережили 15 тысяч войн. За последние 6 000 лет писаной и, ясное дело, несоциалистической истории они жили без войн в общей сложности не более 300 лет. Имея в виду историю, не зафиксированную никакими документами, можно утверждать, что мирных периодов на планете не было вообще. По самым скромным подсчётам, встретить наступление третьего тысячелетия от рождества Христова должно было не шести-, а десяти-двенадцатимиллиардное человечество. Тысячи народов и племён не устояли под страшным натиском неприродных стихий, не спаслись от самого страшного существа биологической природы – человекозавра, обуянного страстью к частной собственности и наживе, и были подчистую стёрты с лица Земли.

Кто-нибудь может назвать хоть один народ, уничтоженный сталинизмом? Вопрос опять-таки риторический.

Вывод однозначен. Репрессии 1930-1940-х годов были законным, оправданным, эффективным средством противодействия реальным угрозам, нависавшим над советской страной.

В преддверии смертельной схватки с фашизмом – этим ударным отрядом мирового капитализма – она была вычищена от самого опасного врага, каковым является внутренний. Во время схватки к репрессиям можно было отнести действия по подавлению шпионско-диверсионной деятельности, по борьбе с дезертирами, бандитами, паникёрами, мародёрами, то есть действия, разрушившие надежды врага на создание хаоса, на национальную и политическую рознь в СССР. После схватки репрессии помогли нам противостоять натиску новоявленных претендентов на мировое господство, прикрывшихся латанным-перелатанным флагом «демократии» и готовых к новому людоедскому броску на нас.

Не вышло. Послевоенные репрессии вырезали опухоль бандеровщины на Украине, профашистское подполье в Прибалтике, обезопасили наши границы на юге, укоротили аппетиты космополитов, ликвидировали тенденцию к националистическим уклонам в партии и т. д. А сталинская ядерная (вскоре и термоядерная) бомба положила начало созданию того надёжного щита, который спасал и сейчас спасает мир от развязывания атомной войны.

Вывод, однако, требует продолжения: в сравнительно-историческом аспекте, учитывающем все реалии, все плюсы и минусы многообразного бытия, всю суть общественной эволюции и революционных, антикапиталистических преобразований, более экономически и культурно прогрессивного, гуманного и жизнесберегающего явления, чем сталинизм, ни нашей стране, ни всему человечеству неведомо.

Мартенс, в отличие от большинства вялых и безынициативных коммунистов постсоветского розлива, не оправдывается и не несёт чепухи вроде того, что, мол, партия и народ осудили те репрессии и больше не допустят их. Любимая песенка осколков бывшей КПСС не для него. Но даже он, на мой взгляд, чересчур много внимания уделил опровержению фальшивок, повествующих о якобы залитом кровью невинных жертв сталинском Советском Союзе. Всё-таки их лучше игнорировать, брезгливо отбрасывая прочь.

Правда, лидера ПТБ можно было понять. У бельгийской и прочей европейской публики было и есть гораздо меньше возможностей, чем у нас, дабы знакомиться с разнообразными опубликованными документами, мемуарами, послушать и посмотреть обширнейшие аудио– и видеоматериалы, поработать в архивах, опросить очевидцев, докопаться до истины в этом, да и во многих других вопросах, таящихся в ёмком, даже необъятном пласте жизни, носящем определение «сталинский».

Отрадно, что в Российской Федерации появилось немало квалифицированных газетно-журнальных и книжных опровержений, после чего байки антисталинистов, страдающие цифровым гигантизмом, одна за другой потихоньку отправляются в мусорную корзину. Благодаря кропотливой работе ряда историков и архивистов современной России, многомиллионная статистика «расстрелянных сталинских жертв» давно скукожилась до, повторяю, нескольких сотен тысяч поставленных к стенке уголовных и политических преступников. Зато вот о чём прямо и дерзко спрашивают многие жители разорённых постсоветских земель, попавшие под вернувшийся к ним капиталистический гнёт: почему товарищ Сталин так мало уничтожил врагов народа? Разве произошла бы в СССР перестройка, а до неё – хрущёвский переворот, если бы товарищ Сталин проявлял меньше гуманизма и больше суровости? Этот вопрос приходится слышать даже от молодых, родившихся после 1991 года.