Серго Берия - Мой отец – нарком Берия

Поначалу немцы предполагали использовать этих людей в советском тылу, перебросив их на Кубань. Батальон, в котором находился Шавдия, отправили во Францию, где были сосредоточены эти формирования. Там Теймураз, как и многие его товарищи по плену, бежал к французским партизанам. Оставшихся «добровольцев» немцы решили не использовать для захвата Кавказа, а отправили в Италию, подальше от Родины. Но и там начались массовые побеги к партизанам.

На Кавказ ни один такой батальон не попал. В Италии, как и во Франции, наши военнопленные мужественно сражались с врагом, многие возглавили партизанские отряды. В годы войны – этот факт тоже много лет замалчивается – грузинская эмиграция активно боролась с оккупантами и на очень высоком уровне была связана с деголлевским движением Сопротивления. Эти люди сразу же стали помогать советским военнопленным.

После освобождения Франции Шавдия в числе многих других людей отправили в Советский Союз. Никакие родственные связи помочь не могли; как и все бывшие военнопленные, Теймураз проходил в течение нескольких месяцев соответствующую проверку и лишь потом уехал в Тбилиси.

Мне доводилось читать, что Теймураз изменил Родине, служил в СД, имел звание унтершарфюрера и, мол, даже «высокая опека дяди не спасла его от заслуженного наказания – под давлением общественности изменника осудили к 25 годам исправительно-трудовых лагерей». А вот как сложилась настоящая судьба моего двоюродного брата. Шавдия действительно оказался в тюрьме. Причиной ареста послужила нелепая смерть одного из участников застолья, в котором он участвовал. И хотя свидетели утверждали, что он не имеет никакого отношения к случившемуся, а стрелял другой человек, Шавдия арестовали и осудили на десять лет. В тюрьме, рассказывал, его постоянно избивали и требовали показаний на моего отца – раскручивалось направленное против отца «Мингрельское дело»…

Мой отец знал, что Теймураз арестован, но помочь не мог. А когда убили отца, из Шавдия вновь принялись выбивать на него показания. Признайся, требовали, что ты его личный агент.

Освободили его в 1955 году, а спустя пять лет вновь арестовали. Беда в том, что Теймураз, человек экспансивный, всюду, где мог, рассказывал о своих злоключениях: «Вы видели, как меня изуродовали? И знаете за что?..»

Закончилось дело тем, что Шавдия получил новый срок – десять лет, но, разумеется, судили его не за «длинный язык», а за хищение в особо крупных размерах… Теймураз заведовал книжным магазином…

По стечению обстоятельств в КГБ Грузии выгнали с работы того сотрудника, который участвовал в организации «Дела Шавдия». Тот решил отомстить своим начальникам и предал всю эту историю огласке, причем подтвердив свой рассказ документами. Теймураза реабилитировали, и последние десять лет он прожил на свободе.

Но возвратимся на Кавказ. Мне кажется, там отец лишний раз убедился в никчемности политработников. Вспоминаю, отец рассказывал Жукову, как снял Кагановича с должности члена Военного совета, и Георгий Константинович соглашался:

– Пустое дело эти члены Военных советов… Зачем они мне? Учить солдат «Ура!» кричать? И без них прокричат. Толку от них никакого на фронте. Хотя бы тылы помогли организовывать. Хоть какая-то польза от них была бы.

В мемуарах прославленного маршала ни одного упрека в адрес политработников вы не найдете. И здесь объяснение простое – партией и государством руководил тогда Леонид Брежнев, еще раньше – Никита Хрущев. Оба, как известно, были в войну политработниками…

Ни Жуков, ни Василевский, ни Штеменко, ни Гречко в своих мемуарах не смогли написать всей правды о войне, потому что у власти вновь оказалась партократия. Мне не в чем упрекнуть, скажем, «забывшего» о роли отца в обороне страны генерала армии Штеменко, хотя тот обязан карьерой моему отцу и всю войну был с ним так или иначе связан. Не мог поступить иначе Гречко, не могли в силу известных причин и другие написать правду о моем отце. Что поделаешь, коль уж выпало нам жить в стране, где с исторической правдой не церемонились.

Когда я решил рассказать о войне, сразу же подумал, что непременно расскажу о тех военных, которые в разное время работали вместе с отцом, кого он особенно ценил и кому всячески помогал. Я уже говорил, что отец протежировал целому ряду военных. Назову лишь несколько фамилий: Жуков, Василевский, Штеменко, Толбухин, Артемьев.

Из официальных источников:

Федор Толбухин. Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза. До войны – начальник штаба Закавказского военного округа. В годы войны – начальник штаба ряда фронтов, командующий Южным, 4-м Украинским, 3-м Украинским фронтами. Впоследствии главнокомандующий Южной группой войск, командующий войсками Закавказского военного округа.

Павел Артемьев. Генерал-полковник. С 1941 года – начальник управления оперативных войск НКВД, командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны. После войны продолжал командовать войсками Московского военного округа, был заместителем командующего войсками Уральского военного округа.

С большой симпатией относился отец и к маршалу Семену Константиновичу Тимошенко. До войны они встречались очень часто, а когда Тимошенко отстранили от дел, такого тесного контакта уже не было, конечно.

Сам я хорошо знал некоторых из этих людей. Со Штеменко познакомился, когда он был еще полковником и работал в управлении Генерального штаба у Александра Михайловича Василевского.

Знал, конечно же, и Жукова. Запомнился он мне как суровый, но доброжелательный человек. Я нередко встречал его в нашем доме. Этим и ограничивались наши контакты. А вот с Василевским я был близок. Он часто делился со мной воспоминаниями о своей службе в царской армии, рассказывал, как и почему он стал военным. Оказывается, еще молодым офицером-кавалеристом он командовал подразделением, весь личный состав которого был из Грузии, причем все кавалеристы, как один, были мингрельцы. Мне, естественно, все это было чрезвычайно интересно. Василевский вспоминал с улыбкой, какими бедными были грузинские офицеры. Идя на какой-то небольшой прием, скажем, одалживали друг у друга какие-то предметы одежды. Но воины, подчеркивал, были отважные.

Да и сам Василевский не из состоятельных людей вышел. Не помню уж точно, то ли пятым, то ли шестым ребенком был в семье провинциального священника. С большой любовью всегда рассказывал об отце. Где-то прочитал, что будущего маршала не принимали в партию, и тогда ему пришлось отказаться от отца-священнослужителя. Ни от кого он, разумеется, не отказывался, а в партию не вступал, если не ошибаюсь, до 1939 года. Мне он как-то рассказал о разговоре, который состоялся у него до войны со Сталиным. Тот спросил, почему Василевский не в партии. Александр Михайлович ему прямо и ответил: