Антонина Малютина - Повесть об отце

Простились печально, без определенных планов на будущее, обещая не прерывать переписки. А 7 апреля 1921 года Худякова не стало… Его сын Павел писал 3 сентября 1966 года:

«Слишком усталым, измотанным повстречался он с тяжелой болезнью — сыпным тифом. Два раза начинал поправляться после тифа, но… малейшая неосторожность — и он снова оказывался в постели. …Хоронила его партийная организация совпартшколы г. Кургана на Троицком кладбище (сейчас его нет)».

Как вспоминает дочь поэта Анна Кондратьевна, над могилой ее отца на развернутых страницах книги, сделанной из жести, были написаны стихи Малютина, посвященные безвременно ушедшему:

В Барнауле Малютин работал продавцом в книжном магазине В. К. Сохарева, затем заведовал библиотеками Барнаульского общества попечения об учащихся. И тут и там он имел дело с любимыми книгами.

Квартиру сняли на самом высоком месте, дом — весь в окнах, словно маяк, далеко город видно. Рядом зеленело нагорное кладбище. В пыльном неблагоустроенном городе оно производило впечатление какого-то оазиса. За ветвями пряталась белая церковь. Здесь была одна особенно дорогая могила, над которой возвышался каменный бюст с надписью: «Сибирскому публицисту и этнографу Н. М. Ядринцеву (1842—1894)». У подножия памятника лежали железные венки, обвитые живыми нитями вьюна с белыми и розовыми цветами.

В Барнауле у отца по-прежнему была уйма неприятностей с начальством, которое он критиковал. Но более всего отца беспокоило все ухудшавшееся, особенно с началом первой мировой войны, положение народа.

Часто приходил Павлыч, тоже переселившийся в Сибирь, и они просиживали за книгами часами. Отец читал вслух Толстого, Подъячева.

Хотя труд для хлеба отнимал почти все время, отец жил интенсивной и богатой духовной жизнью. К этому периоду относится его знакомство со знаменитым путешественником Г. Н. Потаниным, с историком Н. А. Рожковым, с проф. М. А. Рейснером и другими. Тогда же завязалась дружба с поэтессой Е. Н. Хвощинской, с певцом мужицкого горя В. П. Бельковым, выступавшими в местных изданиях, а также с С. Д. Дрожжиным.

Г. Н. Потанину Малютин посвятил очерк «Неутомимый исследователь Азии», включенный в его книгу «Незабываемые встречи». Он хорошо знал ученого по его трудам, знал, что покойная жена Александра Викторовна, отважная патриотка, подобно Марии Прончищевой, Екатерине Невельской, сопровождала Потанина в поездках по Монголии, Китаю, Тибету и другим неизведанным областям, написала ряд рассказов о бурятах, монголах. В 1914—1916 годах Григорий Николаевич проездом из Томска несколько раз останавливался в Барнауле у родственников своей второй жены, сибирской поэтессы Марии Георгиевны Васильевой. Приезжая, Потанин обычно приглашал к себе Малютина и просил подобрать для него книжные новинки по этнографии, фольклору, а также художественные произведения, и все это он брал с собою надолго. «Такого страстного читателя и любителя книг я не знал», — вспоминал отец.

Как-то весною 1917 года в Барнауле появился возвращавшийся из сибирской ссылки известный историк, профессор Московского университета Н. А. Рожков. Отец с ним познакомился на его лекции в Народном доме, позвал к себе, и они, а также целая группа почитателей, сидели до трех часов ночи. Историк рассказал немало любопытного, в частности о старце Федоре Кузьмиче, которого легенда сделала царем Александром I, и о других загадках прошлого. Но он с интересом слушал и отца, назвав его, как запомнила мать, «живым каталогом». Николай Александрович спросил отца:

— А вы пишете ли? — и, бегло посмотрев несколько рассказов Малютина, профессор взял их с собой:

— Я, — сказал он, — там, в Новониколаевске, нелегально состою редактором областной газеты «Голос Сибири», посмотрим и, что подойдет, поместим.

Малютин достал с полки книги Рожкова «Город и деревня в древней Руси», «Происхождение самодержавия» и попросил автограф.

— Где вы их нашли? — удивился автор книг.

— У букинистов на толкучке.

Николай Александрович вынашивал идею — открыть книжный магазин, где бы «живой каталог» стал заведующим, но ей не суждено было осуществиться.

Посчастливилось познакомиться также с Владимиром Александровичем Поссе, приезжавшим в 1913 году читать лекции по литературе и кооперации. Его сильно интересовал «Алтайский союз маслодельных артелей». Помимо детального ознакомления с состоянием этого дела, в планы Поссе входило чтение лекций «Любовь в произведениях Л. Н. Толстого». Присутствовавшего на лекциях отца изумила чрезвычайная живость, подвижность и эрудиция лектора: он все лекции читал на память. В неопубликованных воспоминаниях отца есть любопытные страницы:

«Квартира наша находилась в помещении конторы Союза, а крестьяне, привозившие масло из районных артелей Алтайского края, останавливались дня на два в большом зале внизу, где стояло несколько кроватей. Я был какой-то неугомонный пропагандист популярно-художественной и научной литературы. С каждым крестьянином заводил знакомства, расспрашивал о хозяйстве, семейном положении и, если у него были грамотные дети-школьники, то посылал ребятам пачку дешевеньких понятных книг; агитировал покупать книги по хозяйству и календари, что тогда в деревне было редкостью, и отучал от пьянства и куренья.

И хотя я еще никуда не ездил по районам, но в моей записной книжке значилось до 60—70 знакомых доверенных и уполномоченных, привозивших масло. В Союзе среди служащих я считался, каким-то чудаком-фанатиком. С кем бы ни встретился, разговор непременно переходил на литературные темы.

Однажды наш заведующий союзной конторой А. Ф. Меринов привел ко мне в комнату В. А. Поссе.

— Вот, познакомьтесь, — сказал он и ушел.

Мы сразу же нашли общий язык и горячо разговорились о литературе. Я спрашивал о Горьком, Короленко, Чехове, о Петербурге, как там живут писатели, какие книги выходят и т. д. и т. д. И показал письма от Короленко, Крюкова и снимки домов, где жил высланный в Курган П. Ф. Якубович. И Поссе, отвечая на мои вопросы, сам заинтересовался мной, расспрашивал о нашем деревенском быте в Череповецком уезде.

Нашим разговорам, кажется, и конца бы не было, если бы не крестьяне, которые все чаще заглядывали в комнату: им хотелось побеседовать с питерским человеком. Наконец он спросил меня:

— А вы-то пишете?

— Да как вам сказать, Владимир Александрович. — Я стушевался и медлил с ответом. — Видите ли, я самоучка, писать мне трудно, а учиться поздно и некогда — семья.