Виктор Кожемяко - Тайны политических убийств

«Мне понятно, — пишет в дневнике, — что соответствующая пресса свое дело будет делать и дальше. Всегда найдутся бойкие перья, которые за хорошие деньги напишут любую гнусность, тем более что отвечать за это никто не будет. И есть политические силы, которые им эту гнусность закажут».

Так в каких же политических силах видит он своих противников?

Называет печатные издания: «Огонек», «Московские новости», «Аргументы и факты»…

Использует вошедшие в обиход определения: «демократы», «межрегионалы»…

Резко критикуя перевертышей типа Волкогонова, отмечает: «Теперь генерал-полковник Волкогонов — антикоммунист. Сегодня он изменил делу КПСС и встал под знамена одного из бывших руководителей КПСС, а теперь воинствующего антикоммуниста Б. Н. Ельцина».

Значит, противники — антикоммунисты…

Но с кем он, коммунист Ахромеев, вступивший в партию на фронте, не менявший и не предававший своих убеждений, оказался в этот сложный исторический момент?

Он был, как принято говорить, в команде Горбачева. Был, волею судеб, в ближайшем окружении его. Но кто был Горбачев?

Вскоре после смерти Ахромеева в издательстве «Международные отношения» вышла последняя его книга, написанная в соавторстве с бывшим заместителем министра иностранных дел Г. Корниенко, «Глазами маршала и дипломата». Критический взгляд на внешнюю политику до и после 1985 года. Очень маленьким тиражом вышла, да и то удивляюсь, как это выпустили ее тогда! Читая дневник Сергея Федоровича, я видел, с какой настойчивостью, несмотря на нездоровье и занятость многими другими делами, работал он все последние месяцы над книгой, давая себе задания буквально на каждый день. Словно боялся, что не успеет высказаться. Так вот книга эта, в чем-то исповедальная, вместе с дневником помогает конкретнее представить очень непростые его отношения с тем, в чью «команду» он входил, и глубже понять драматизм положения, в которое был поставлен.

Тема горькая и большая. Возьму для примера один факт.

Известно, что Ахромеев, будучи начальником Генштаба, а затем советником президента страны по военным вопросам, принимал активное участие в подготовке важнейших советско-американских переговоров, связанных с сокращением вооружений. В 1987 году на повестке дня был договор по ракетам средней и меньшей дальности.

«Упорная борьба», «напряженное противоборство», «настоящая дуэль» — такие выражения в книге Ахромеева нередки. Понятно, вести дело так, чтобы согласие достигалось, и решения, в конце концов, принимались, но без ущерба для наших государственных интересов, было нелегко. Американцы-то о своей выгоде ни на минуту не забывали!

В этот раз наиболее серьезное «перетягивание каната» возникло по поводу советской ракеты «Ока», именовавшейся на Западе СС-23. Почему? Ракета новая, последнее достижение нашей военно-технической мысли. Американцы заинтересованы, чтобы у нас ее не было.

Но под условия договора она не подпадает. Ликвидации подлежат ракеты средней дальности — от 1000 до 5500 километров и меньшей — от 500 до 1000. Максимальная испытанная дальность «Оки» — 400 километров. И тем не менее… она попала под уничтожение! Каким же образом это могло произойти?

Ахромеев, конечно, твердо стоял на своем, парируя все хитрые уловки американской стороны. Как всегда. Недаром имевшие с ним дело американские военные так уважали его за патриотизм и высочайший профессионализм. Вот и теперь, в конечном счете, им было предложено: что ж, давайте по-честному — запретим все ракеты в диапазоне не с 500, а с 400 до 1000 км. Тогда была бы поставлена преграда для создания модернизированной американской ракеты «Лэнс-2» с дальностью 450–470 км. Паритет был бы сохранен.

Однако, приехав в Москву, госсекретарь США Шульц ставит вопрос перед Шеварднадзе о подведении СС-23 под понятие «ракеты меньшей дальности». И получает ответ: для нас это не будет проблемой.

На встречу экспертов, состоявшуюся в тот же вечер в МИД, представителей Генштаба даже не приглашают. А во время состоявшейся на следующий день беседы Горбачева с Шульцем о включении СС-23 в понятие «ракеты меньшей дальности» говорилось уже… как о решенном вопросе. Без всяких оговорок, что нижний предел дальности должен уменьшиться и для американцев!

Ахромеев в книге пишет:

«На состоявшейся 23 апреля беседе М. С. Горбачева с Дж. Шульцем мое участие не планировалось, и первая половина ее (в ходе которой была закреплена упомянутая договоренность о ракете «Ока») прошла без моего участия. Однако в середине их беседы я совсем неожиданно был вызван Генеральным секретарем для выяснения некоторых обстоятельств переговоров в Рейкьявике в составе рабочей группы Нитцке — Ахромеев. Я дал необходимые разъяснения и был оставлен на беседе, где пошел разговор о конкретных вопросах будущего договора по сокращению СНВ. О решении же в ходе первого этапа этой беседы вопроса о ракете «Ока» я узнал только на следующий день из газет, прочитав сообщение о встрече М. С. Горбачева с Дж. Шульцем, да еще с указанием, что на беседе присутствовал начальник Генерального штаба».

Вот оно как! На вторую часть беседы его и пригласили-то, видимо, для того, чтобы дать именно такое сообщение в газетах. А по существу — обманули. И его, и всех.

«Военное руководство было возмущено случившимся», — замечает Ахромеев. Он пишет предельно сдержанно, хотя чувствуется, что и спустя время в душе его все клокочет. О непосредственной же реакции мне рассказывал Валентин Иванович Варенников, который был тогда первым заместителем Ахромеева в Генштабе:

— Приехал я из Афганистана, где находился в длительной командировке, и сразу к нему. А он, как будто предвидя мой первый вопрос, буквально бросился мне навстречу: «Не думай, что это сделал я!» Видно было, сильно мучается.

Поводы для мучений возникали все чаще. Однако и в конкретных ситуациях, подобных вот этой, и при оценке ухудшавшегося положения страны в целом он еще долго не сможет прямо сказать: виноват Горбачев.

Ему уже ясно, разумеется, что дело не только в «межрегионалах», в так называемой демократической оппозиции. Он видит своих противников уже в руководстве страны. Называет уже поименно: Яковлев, Шеварднадзе, Медведев… А для Горбачева все-таки находит оправдания — наверное, его «подставляют».

Драма честного человека, живущего по совести и не представляющего, что совесть может быть эластичной, что можно думать одно, говорить другое, а делать третье. Драма доверия и верности!

Между тем, как я уже тогда почувствовал, а теперь совершенно отчетливо понимаю, для Горбачева и действительно близких ему людей Ахромеев не был «своим». И становился все более неприемлемым.

Запомнился случай, происшедший где-то в конце 1989-го или в начале 1990-го. Главным редактором в «Правду», сменив «консерватора» Афанасьева, был уже прислан «прогрессивный» Фролов — полномочный и доверенный ставленник Горбачева. Однажды дает мне статью. С недовольным, каким-то брезгливо-кислым видом: