Клод Дюфрен - Великие любовники

Отставка и опала Шуазеля стала яркой победой Жанны и послужила доказательством влияния, которое она оказывала на короля. А тот стал требовать, чтобы она присутствовала на всех официальных мероприятиях. Принимая иностранных послов, король решил, что мадам Дюбарри будет стоять вместе с королевской семьей. Это стало настоящим переполохом при дворе! Но Людовик настоял на своем, а Жанна, казалось, прекрасно себя чувствовала, несмотря на то что многие смотрели на нее с осуждением. Было ли это предвестником другого, более официального, укрепления ее положения? Не подумывал ли в то время Людовик XV о том, чтобы жениться на любимой женщине? Все говорит о том, что такие планы были ему по душе, и не только из-за любви. Сделав ее женой перед Богом, он перестал бы жить во грехе, поскольку страх перед мучениями ада все более угнетал его по мере того, как шли годы. Первым шагом по реализации этого плана стал развод Жанны и Гильома Дюбарри. Мадам Луиза лично обратилась к святому отцу с просьбой о расторжении брака, потому что тоже страшилась огня Сатаны, который мог обрушиться на отца. Вот что по этому поводу написал Андре Кастелло: «Никто не осмелился доложить мадам Луизе, какой на самом деле была жизнь Жанны до ее встречи с королем».

Можно себе представить серьезность скандала, охватившего всю Европу при известии, что король задумал жениться, пусть и морганатическим браком, на бывшей «дойной корове», которую подсовывал любому встречному ужасный Жан Дюбарри.

Эти опасения помешали королю продолжить реализацию плана по превращению связи в официальные отношения. В качестве компенсации он продолжал осыпать ее подарками и в начале 1773 года купил ей особняк в Версале неподалеку от замка. Церемония официального вступления во владение этим особняком дала графине возможность в очередной раз ослепить окружение великолепием, за которое, как всегда, заплатил Людовик XV… Один из очевидцев новоселья не смог скрыть своего восхищения: «Было придумано столько всевозможных приятных сюрпризов, чтобы выразить мощное очарование мадам Дюбарри, – написал он. – Среди прочих, поговаривали о страусином яйце, которое находилось посреди салона; графиню позвали поглядеть на это чудо. Когда она приблизилась к нему, яйцо внезапно раскрылось, и из него появился купидон с луком и стрелами. Все говорили, что даже одного его взгляда было достаточно, чтобы загореться любовью…»

Такой выставленный напоказ шик, столько выброшенных на ветер денег вызвали суровое осуждение, но Жанна не пожелала слушать и была опьянена своим триумфом. Она была обожаема королем и поэтому чувствовала себя защищенной от всех опасностей.

На этой идиллической картине было только одно, но большое облако – здоровье Людовика. За десять последних лет монарх неоднократно проявлял признаки физического упадка, что погружало его любовницу в глубокую тревогу: в случае ухудшения его состояния враги графини, несомненно, добьются ее изгнания, поскольку объект греха не мог находиться рядом с мужчиной, стоявшим на пороге встречи с Всевышним.

Но пока до этого дело не дошло. Когда наступил 1774 год, Дюбарри была на высоте, недоступной для ее соперниц. Но даже несмотря на то, что король открыто проявлял любовь к фаворитке, многие дамы не расстались с надеждой ее сменить. Эти надежды питались страстью Людовика к переменам в сфере получения удовольствий. Было замечено, что изредка он искал на стороне эти преходящие удовольствия, но таких вылазок становилось все меньше. Людовик продал служивший ему заповедником для получения наслаждений домик в «Оленьем парке», это означало, что он решил утихомириться и что услуг графини было вполне достаточно для удовлетворения его желаний. Коль скоро Людовик терял жизненные силы, не чувствовала ли Жанна себя частично виновной в этом? Ведь ее способности к любовным утехам, разнообразие и обилие физических наслаждений, которые она давала любовнику, явно не способствовали укреплению его здоровья. Тут и враги графини снова взялись плести заговор с целью отдалить ее от короля, а для этого хороши были любые средства. Хотя они и утверждали, что действовали во имя морали и глубоко осуждали поведение графини, соперники решили победить ее там, где она себя так ярко проявила. Под рукой оказалась некая голландская дама с аппетитными формами, которая только и желала вступить в соревнование. Как это ни парадоксально, но Мария Антуанетта, считавшая одно лишь присутствие Жанны оскорблением для ее добродетели, без колебаний примкнула к столь нелепому заговору. Но все попытки отвлечь короля провалилась, он остался верен одной женщине. Лучше поздно, чем никогда!

Весной 1774 года Людовик, по-прежнему в компании Жанны, поселился в Трианоне. Казалось, его охватила какая-то странная усталость: он больше ничего не желал, даже присутствие самой Жанны не приносило ему обычного успокоения. Вернувшись с прогулки в карете по окрестным лесам, Людовик почувствовал озноб. Ночью его врач разбудил Дюбарри. Фаворитка немедленно примчалась и села рядом с любовником, полная решимости не покидать его. Спустя несколько часов больного перевезли в Версаль, где его окружила толпа врачей, неспособных помочь ему. Их количество, раз уж не было качества лечения, внушало королю доверие.

Естественно, дочери короля постарались прежде всего удалить от отца фаворитку. Но король потребовал, чтобы она осталась рядом с ним, и не захотел никакой другой компании. Вокруг августейшего пациента нервно суетились шесть лекарей, пять хирургов и три фармацевта. Но все они не смогли принести больному ни малейшего облегчения. Но, как рассказал очевидец, король «пожелал, чтобы их было еще больше, каждому их них разрешал щупать пульс по шесть раз в час, а когда этого многочисленного медицинского консилиума не было в комнате, вызывал их к себе, чтобы постоянно находиться под присмотром врачей».

Все тот же очевидец сообщает, что монарх не ограничивался контролем за пульсом, каждый из врачей имел право посмотреть на его язык, «который он высовывал на целый фут». И каждый восхищался цветом и видом королевского языка. Одновременно проходил церемониал кровопусканий, которые еще больше ослабили пациента. Два кровопускания были уже сделаны, третье означало, что король стоял на пороге смерти, а следовательно, Жанна должна была уехать из замка. Это была жестокая дилемма для лекарей: если их решение вынудит графиню уехать, а король поправится, достопочтенные врачи могли дорого заплатить за это. Стараясь не скомпрометировать себя, медики передумали делать кровопускание и предписали королю помыться. В то время это было очень модное лечение… и такое же неэффективное. И тут, словно в театре, при свете факелов они увидели на лице короля признаки ветряной оспы: для человека в его возрасте оспа была почти смертельной болезнью.