Жан-Доминик Брийяр - Эдит Пиаф. Без любви мы – ничто

С Франсисом Ле, тридцатилетним уроженцем Ниццы, Пиаф познакомилась в одном из кабаре Монмартра, что так любил посещать Клод Фигю. Ле по праву можно назвать самым талантливым музыкантом из тех, кого певица привлекла в начале года для своего творческого «омоложения». В ту эпоху композитор, который через четыре года напишет музыку к фильму «Un homme et une femme» («Мужчина и женщина»), ставшую одной из самых популярных мелодий мира, работал в команде с автором-исполнителем Бернаром Димеем [149]. «Она пригласила нас пропустить по стаканчику, – вспоминает музыкант. – Я заявился в гости с аккордеоном, мы начали музицировать. Вместе с Димеем я написал симфоническую поэму “Le Bestiaire de Paris” (“Парижский гладиатор”). Мы исполняли композицию сорок минут. Пиаф слушала с большим вниманием. Она нашла поэму отличной. Она поздравила Бернара, а мне сказала: “Я хотела бы, чтобы вы стали моим вторым аккордеонистом”» [150].

Как это было всегда, когда речь заходила о песенном творчестве, Пиаф проявила удивительную прозорливость. Она сразу же поняла, что Франсис Ле – «народный композитор» и что тексты Бернара Димея слишком интеллектуальны для него. Поэтому она пустилась на хитрость, которая привела к появлению на свет «Petit Brouillard» («Небольшой туман») – первой песни, написанной аккордеонистом из Ниццы специально для Пиаф. «Сначала, – объясняет Ле, – текст написал Бернар Димей, но она сочла его слишком заумным. Тогда она сказала Бернару: “Могу ли я взять музыку Франсиса и немного изменить ваш текст?” Затем попросила Жака Планта написать новые слова, вдохновляясь сюжетом фильма “L’œil du témoin” (“Взгляд свидетеля”), который очень любила…» [151]

5 мая Пиаф записала в студии песню «Petit Brouillard», а также композицию «À quoi ça sert l’amour?» («Зачем нужна любовь?»), которую она спела вместе с Тео Сарапо. Что касается последней песни, то ради нее певица «призвала» одного из своих самых старых и преданных друзей и соратников, Мишеля Эмэ. Последний не задумывал композицию для дуэта, но Пиаф настояла, чтобы это был диалог между мужчиной и женщиной, а последний куплет она пела исключительно для Тео:

Несмотря на все невзгоды, страдания, болезнь, смерть, чье приближение она ощущала, Пиаф, как в юности, верила в абсолютную любовь. Именно на эту тему она рассуждала в очередном интервью для программы «Cinq colonnes à la une».

ПЬЕР ДЕГРОП. Вы счастливы, Эдит Пиаф ?

ПИАФ. Это очень сложный вопрос. Никто никогда не бывает абсолютно счастлив… Я счастлива, когда пою. Если учитывать это, да, я счастлива…

– Когда смотришь на вас, думаешь о чуде. Откуда в вас эта сила?

– Я думаю, что это вера, вера во все.

– Вы верите в удачу?

– Я просто верю (…).

– Чего вы ждали от любви?

– Того, что она мне дала… Чудеса, печаль, трагизм, нечто необыкновенное…

– И разочарования…

– Я никогда не разочаровывалась.

В конце беседы журналист возвращается к постоянному стремлению Пиаф стать новым Пигмалионом.

– Многие звезды обязаны вам своей карьерой. В основном мужчины. Что побуждало вас раскручивать их?

– Я думаю, что умею заглядывать внутрь людей… Что я обладаю двойным зрением, даром ясновидения. Даже когда никто ничего не видит, я уже знаю. Я вижу ту персону, которой он станет через два года. Сегодня я нашла мальчика, который еще два месяца назад никогда не пел. (…) Он был очень милым, поэтому я решила узнать его получше. Однажды я попросила его спеть и убедилась, что если с ним поработать, то в один прекрасный день он сделает нечто прекрасное в песенном искусстве. Он превзошел мои ожидания, он прогрессирует с безумной скоростью.

Подтверждая свои слова, весь оставшийся месяц Пиаф репетировала с Тео. 15 июня она сочла своего протеже готовым к выходу на сцену в Реймсе, именно в этом городе должно было начаться ее летнее гастрольное турне, в котором принимал участие и Клод Фигю. 2 июля в передаче «L’École des vedettes» («Школа звезд») Эдит лично представила публике двух молодых певцов, к которым она присовокупила Франсиса Ле. Эту телевизионную передачу, в которой двумя годами позже дебютирует Джонни Холлидей, опекаемый Лин Рено, вел Эмэ Мортимер. Вскоре в обществе начали циркулировать слухи о новой идиллии. 21 июля Эдит и Тео уехали в Канны, чтобы отдохнуть там в отеле «Мажестик». 24 июля пару можно было увидеть в Ницце на концерте «Товарищей песни». В самом конце представления Пиаф исполнила вместе со своими старинными друзьями песню «Les Trois Cloches». Выйдя на сцену, она объявила о предстоящей свадьбе с Тео, сопроводив это заявление самыми простыми словами: «Чтобы петь, надо быть либо влюбленным, либо несчастным. Иначе не будет жизни, не будет песен!»

Все предельно ясно: для Пиаф этот брак неразрывно связан с развитием ее карьеры. Доказательством служит тот факт, что знаменательное событие приурочено к возвращению Эдит в «Олимпию», запланированному на 27 сентября. За два дня до концерта в самом большом парижском мюзик-холле, в рамках выхода в свет фильма «Le Jour le plus long» («Самый длинный день») Дэррила Занука, Пиаф поет прямо в прямом эфире «Non, je ne regrette rien», стоя на последнем этаже Эйфелевой башни. Певицу, замиравшую от страха, в тот вечер представил зрителям писатель Жозеф Кессэль, который напомнил публике, что в 1935 году он присутствовал в «Жерни’с» на концерте Малышки Пиаф. Речь ведущего была пронизана лиризмом: «В эту ночь она поднялась на необычные подмостки, откуда ее песня летит над всем Парижем, сияющим огнями. Чтобы подняться на эту высоту, Пиаф заплатила высокую цену: она прошла через укрощенную нищету, через обузданные мгновения слабости и тревоги, предъявляя к себе безжалостные требования и выказывая невероятное мужество».

Пиаф выступала в «Олимпии» с 27 сентября по 23 октября, и некоторые критики и журналисты отметили, что у певицы сократился голосовой регистр, а язык жестов был сведен к строгому минимуму. Что касается Тео, певшего «на разогреве» в первом отделении спектакля, то в общем и целом его выступление не вызвало ни особого энтузиазма, ни особых нареканий, лишь некоторые репортеры упрекнули Сарапо за то, что одну из своих песен он исполнял с обнаженным торсом. Эта мизансцена многим показалась особенно сомнительной, потому что здоровое тело молодого мужчины самым резким образом контрастировало с хилой фигуркой его болезненной наставницы.

Услышав эти отзывы, певица осознала, что ее брак вызовет новые потоки критики. Она была настолько расстроена, что даже подумывала отменить свадьбу. «Она отлично понимала, в каком положении оказалась, – пишет Даниель Бонель. – Она умела быть жестокой к себе, умела насмехаться над собой». И все-таки инстинкт заставил Эдит настоять на своем. «Она хотела совершить некий незаурядный поступок, – анализирует ситуацию Шарль Дюмон. – Он весь в этом, гений звезды. Она прекрасно знала, что ей осталось жить совсем недолго. Свадьба с этим молодым человеком шокировала прессу, комментаторов, но не народ. Народ обожал Эдит и Тео. Заключая этот брак, она хотела совершить легендарный поступок. Петля замкнулась. Она наглядно демонстрировала, что вплоть до самого конца была настроена на любовь, красоту, молодость. Наивысший романтизм».