Вера Хоружая - Письма на волю

Не говоря больше ни слова, я отдал команду «по машинам», и мы двинулись в направлении Столина.

Затем отряд повернул в Давид-Городокский район. Через реку Припять перебрались с помощью Пинской речной флотилии, где командиром был полковник Рогачев. Здесь мы пополнились боеприпасами и взрывчаткой.

Для укрытия отряда и развертывания боевых действий мы избрали Житковичский район. Очень быстро установили связь с местным населением. Ни один день не проходил у нас впустую. На дорогах устраивали засады и били оккупантов, вовлекая в борьбу местных жителей.

Вера Хоружая имела большой опыт подпольной работы в Западной Белоруссии и в это тяжелое время крепко помогала нам наладить политическую работу среди населения, поднимала боевой дух бойцов отряда. Особенно умело работала с молодежью.

Наш отряд был небольшой, и приходилось часто маневрировать, перебираться с места на место. Мы разбивали отряд на небольшие группы и нападали на противника одновременно в разных местах. Это наводило страх на врага. Противник даже сам преувеличивал наши силы, что было нам на руку. У населения создавалось представление, что нас очень много, и оно смелее втягивалось в борьбу, увеличивая численность отряда.

Обстановка осложнялась. Надо было всемерно наращивать силы партизан для борьбы с врагом.

Мы должны были установить связь с командованием Советской Армии. Посоветовавшись между собой, руководство отряда (я, Г. Карасев, В. Хоружая и И. Чуклай) решило во что бы то ни стало связаться с Москвой и просить, чтобы нам сбрасывали оружие и боеприпасы. Мы установили место для сбрасывания военных грузов с самолета, сигналы и систему дежурства. Для осуществления связи назначили В. Хоружую. Сопровождать Веру вызвались Конушкин с женой и Самусевич, которые ничего не знали о задании. Мне очень хотелось сохранить жизнь Веры — этого пламенного борца за дело коммунизма, благородную женщину, мать двоих детей. Но, зная, что для нее долг превыше всего, я ей этого не высказал.

Преодолевая трудности и опасности, Вера перебралась через линию фронта и связалась с советским командованием. Но долго находиться в тылу она не могла и вскоре снова вернулась в подполье.

В. Корж,

Герой Советского Союза, генерал-майор запаса

Вспоминаются черные дни осени 1941 года. Мы жили в городе Скопине Рязанской области. 5 октября у Веры родился сын. Какая радость — сын! Но вместе с радостью еще больше всплыла горечь, ужасная горечь тяжелой утраты — гибель любимого мужа.

В память отца Вера назвала сына Сергеем. «Я должна отомстить за его смерть!» — говорила она.

Как ни тяжело, Вера не жаловалась, не плакала, ни единой слезинки не видели мы на ее глазах. Но ей тяжело, очень тяжело. Это заметно по сосредоточенно задумчивым глазам. Нет присущей ей жизнерадостности, не слышно ее веселого, заразительного смеха. Вера молчалива, подолгу с нежностью смотрит на малютку сына, ласкает старшую любимую дочь пятилетнюю Анечку.

В городе неспокойно, часто бывают воздушные тревоги, начинается эвакуация. В конце октября, когда сыну исполнилось еще только три недели, Вера пришла из райкома партии, где она работала, и сказала, что нам предложили ехать вместе с детским домом, который эвакуируется на Урал. Выбора у нас не было, и мы, то есть Вера с двумя детьми, мама и я со своими двумя маленькими девочками (старшей 6 лет, а маленькой 6 месяцев) собрали свои пожитки и отправились в путь. Вагон был товарный, обогревался железной печью. Во всю длину стен были устроены огромные нары, где расположились сотрудники детдома и старшие дети. Нам отделили уголок на нарах длиной приблизительно 1,5 метра и шириной в 1 метр, так что лечь было негде, можно было только сидеть. Ночью спали дети, днем же по очереди на этом клочке отдыхали взрослые. Так мы ехали целый месяц. Вера была у нас главой семейства. На больших станциях она бегала с котелками получать обед (что удавалось, правда, редко), достать свежую газету. Она рассказывала нам новости, какие удавалось узнать, успокаивала, не давала унывать. Октябрьские праздники мы встречали в пути.

Наконец, 27 ноября мы приехали на станцию Верещагино и оттуда ехали 30 километров на лошадях до райцентра, села Сива Пермской области. Окончательно мы поселились в селе Усть-Буб, этого же района, в колхозе «12 лет Октября». Там нас встретили радушно. Дали комнату и паек хлеба. Как мы обрадовались чисто пшеничному свежему хлебу и с каким наслаждением его ели! Детям давали молоко с колхозной фермы. Морозы стояли до 40 градусов, и нам без валенок, полушубков и теплой одежды приходилось трудно. В семье более тяжелую работу Вера старалась брать на себя. Колоть дрова и носить воду она не разрешала ни мне, ни маме. Она сразу же стала работать счетоводом колхоза. Вечерами подолгу задерживалась в правлении — читала газеты, разъясняла положение на фронтах, беседовала с женщинами (на весь колхоз было только 2–3 мужчины). Ее полюбили за простоту, дружеский подход к людям, за старание разъяснить и помочь каждому. А нужд у каждого было много. Придя домой, при свете железной печки Вера читала нам газеты и письма друзей, с которыми ей удалось наладить связь. С какой любовью и радостью она кормила грудью, держала на руках, улавливала первую улыбку своего сына, разговаривала и разучивала стихи с Анечкой. Так мы жили до февраля 1942 года.

13 февраля в ответ на письма Вера получила из ЦК. КП(б)Б приглашение ехать в Москву. Когда она сообщила мне о своем решении ехать, я была ошеломлена и сказала ей: «Вера, ты прежде всего мать, как же ты можешь оставить детей? Сереже только 4 месяца, Анечке — 5 лет». А она мне в ответ: «Нет, я прежде всего член партии, и партии я сейчас нужна там. Ты пойми, не могу я сидеть здесь со своими двумя детьми, в то время когда там гибнут каждый день сотни, тысячи таких же детей! Здесь вы справитесь и без меня, вам помогут, о вас позаботятся. Вот кончится война, я приеду, и тогда заживем!» И я поняла ее, мне даже стало совестно, что не поняла ее сразу. «Что ж, — сказала я ей, — если так нужно — поезжай. О детях не беспокойся. Сережу я могу кормить грудью, ведь моя Наташенька уже большая, будем подкармливать его молоком». Мама сразу же ее поняла и поддержала. Тяжело было ей расставаться с детьми — тут только она немного всплакнула.

Провожать Веру пришли члены правления колхоза, сельсовета, колхозницы. Через месяц она не выдержала и неожиданно приехала посмотреть, как мы без нее живем, как дети. У нас было все благополучно. Сережа чувствовал себя хорошо, за месяц заметно подрос и потолстел. Аня тоже была здорова. Я работала в колхозных яслях, и старшие девочки посещали ясли, а мама ухаживала за Сережей. Вера побыла у нас 3 дня. Больше мы ее не видели!