Илья Вергасов - В горах Таврии

Мне не были известны подробности боевых операций третьего района, я знал только то, что о них говорил лес. Но у них учатся все. Значит, действуют они хорошо и правильно.

Встретили нас очень тепло.

- Хлебнули вы горя в пятом районе, товарищи? - Северский крепко пожал мне руку.

- Ничего, злее будем, - отшутился я, все еще рассматривая Северского и Никанорова.

- Да, уж дальше некуда. Из вас зло так и прет. Посмотрите-ка на себя, - Северский, смеясь, подал мне зеркало.

- А сколько вам лет? Наверное, пятый десяток меняете? посочувствовал мне Никаноров.

Я сообщил, что мне нет еще и двадцати восьми.

Моряки Северского проводили нас в темную, устланную пахучим сеном землянку - партизанскую баню.

Неправду говорят, что в тяжелой обстановке не бывает счастливых и приятных минут. Мы, по крайней мере, от всей души наслаждались баней.

После бани нас ждал накрытый стол.

- За выход из кольца врага и за новые боевые успехи! - Северский поднял стопку.

- Ваши люди совершили подвиг, - сказал Никаноров, - но всякий подвиг должен иметь конечную цель. Если ваши партизаны сумеют в ближайшие дни крепко ударить по тылам врага, - это будет высшая награда им за пережитое. Это будет лучшая память погибшим.

В словах этого штатского на вид человека была твердая вера в нашу силу.

- Наши партизаны будут бить врага! - ответил Домнин.

- А пока что третий район выделяет вашим партизанам двух коров, крупу и два пуда соли, - сказал мне Северокий.

...В первые же дни Севастопольский отряд совершил нападение и уничтожил гарнизон в деревне Стиля. За севастопольцами пошли другие наши отряды. После всего пройденного, испытанного, пережитого людям казалось, что ничего уж не страшно. Главным образом этим можно объяснить проявившуюся в первые дни боевую активность района. Десятки партизанских групп смело гуляли по долинам, дорогам, врывались на окраины сел, где полным-полно было фашистов, наводили панику.

Группа партизан Севастопольского отряда на десять дней ушла ближе к фронту, чтобы отомстить врагу за товарищей, за раненых.

Дед Кравец принес сведения, что в Ялте отдыхают эсэсовцы, и Черников с десятью партизанами спустился на Южный берег.

На побережье была уже весна. Ослепительно сверкало солнце. Выдвинувшись далеко в море, темнело исполинское туловище Медведь-горы.

Через несколько дней эта группа вернулась благополучно, с трофеями. В первую минуту мы даже растерялись, пораженные необычным видом наших партизан: они стояли в строю в немецких, мышиного цвета шинелях, в сапогах, в пилотках, с наушниками.

Путаясь с непривычки в длинной шинели, ко мне подошел бородач и, пытаясь доложить по форме, громко выкрикнул:

- Товарищ начальнык, пятого району! Товарищ командир! Фу, запутався... С задания прыйшлы, побыв фашистов цилых 17 штук...

- Дай-ка я тебя расцелую, дед!

Я крепко - за всех - обнял старика. От него пахло тонкими духами.

- Фашисты, видать, холеные?

- А як жэ? Оцэ вам подаруночок, - Кравец достал из кармана флакон.

Большой путь совершили эти духи. Думал ли француз-фабрикант, что его парижская продукция окажется в кармане старого лесника и хозяина крымских лесов Федора Даниловича Кравца?

Оказалось, что группа Черникова уничтожила немцев из особой команды полевой жандармерии. Той самой, которая участвовала в карательных операциях в районе Чайного домика.

Партизаны принесли два офицерских удостоверения, 14 железных крестов, 15 автоматов, 7 пистолетов, 12 пар сапог, 10 комплектов обмундирования, а главное, карту операций на яйле.

В лесу становилось теплее. Под соснами снег сошел, стало сухо. Немного ниже нашей стоянки, под горой Демир-Капу уже виднелись черные пятна талой земли.

Однажды вечером к нам пришел Иван Максимович Бортников. Он был все такой же, разве усы стали длиннее да под глазами легли едва заметные складки.

Я усадил Ивана Максимовича рядом с собой, с радостью жал его костлявую руку.

- Что нового, старик?

- Вот читай, там и есть новое, - Иван Максимович передал мне приказ командующего.

Отряды пятого района вливались в четвертый. Мокроусов назначал меня начальником объединенного района.

- А комиссар? - сразу вырвалось у меня.

- В другой бумажке сказано.

Мартынов - комиссар Центрального штаба - отзывал Виктора Никитовича Домнина в свое распоряжение.

Новость эта меня очень опечалила. Сжился, сработался, сдружился я с Домниным.

С большой болью в сердце прощались с Виктором Домниным и другие партизаны. Для такого случая мы зарезали трофейную овцу. На столе стояли ром, вино - трофеи, принесенные партизанами из последних рейдов.

Дед Кравец сидел рядом с комиссаром. Повеселевший от рома, он что-то рассказывал.

- А здорово врешь, дед! - подзадоривали его ребята.

- А як жэ! Бильшэ всього брэшуть на вийни и на охоти. А я вроде и военный и вроде - охотник. Так мэни и брэхать до утра...

Потом пели народные украинские песни. После песен комиссар читал стихи. Хорошо он читал! С каким наслаждением мы слушали Пушкина, Лермонтова. Дед Кравец от удовольствия не находил себе места. Рот его то открывался, то закрывался. Когда же Домнин прочел строки:

...Кто вынес голод, видел смерть и не погиб нигде,

Тот знает сладость сухаря, размокшего в воде,

Тот знает каждой вещи срок, тот чувствует впотьмах

И каждый воздуха глоток, и каждой ветки взмах...

дед даже привстал.

- Хто цэ напысав, товариш комиссар? - тихо спросил он.

- Это пролетарский поэт Эдуард Багрицкий, про гражданскую войну.

- Добрэ напысав. Мабудь сам всэ пэрэжыв?

Слезы показались на глазах деда.

- Чего плачешь, старина?

- А як жэ, бачытэ, як людям трудно було устанавливать нашу Советскую власть.

Комиссар обнял деда.

Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Переброска наших отрядов в основной партизанский район Крыма была очень целесообразна. До перехода на территорию Госзаповедника отряды пятого района располагались в непосредственной близости к линии фронта, почти во втором эшелоне осаждавших Севастополь неприятельских войск.

Наши партизаны были совершенно лишены всякого подобия тыла; возвращаясь с боевых операций, люди не имели возможности отдохнуть; учитывая постоянную близость гитлеровцев, приходилось много сил отрывать на охрану лагеря. Наконец, по сравнению с огромным количеством войск противника, пятый, отдельно взятый район представлял собой маленькую горсточку людей, которую всегда не так-то трудно было взять в окружение.

Словом, в последнее время, особенно когда фашисты, обозленные нашими частыми налетами, стянули против нас значительные силы, - партизаны пятого района нередко находились на положении оборонявшихся, а не нападающих.