С Вишенков - Испытатели

Когда в воздухе случается беда, -- а это нередко бывает с испытываемыми машинами, -- и положение кажется безвыходным, летчик-испытатель должен уметь находить выход. Подвергая жизнь опасности, он старается спасти машину -плод напряженного труда многих людей.

Авиационная техника быстрыми шагами движется вперед. Конструкторы непрестанно работают над развитием нашей авиации. Летчик-испытатель -первый советчик инженера-конструктора. Вместе с ним он упорно работает над усовершенствованием машины.

Летчик-испытатель летает на машинах самых разнообразных конструкций: на одномоторных и многомоторных, на монопланах и бипланах, на бесхвостых, на планерах, на ракетах, на одноколесных и четырехколесных, с моторами впереди себя и позади, на "земных" и на высотных.

Все, что создают беспокойная, ищущая мысль конструктора и труд многотысячного заводского коллектива, -- все это проходит через руки летчика-испытателя и получает его беспристрастную и правдивую оценку.

Летчик-испытатель -- это человек разносторонних знаний, высокого умения, большого упорства, мужества и храбрости. Это мастер своего дела, пламенный патриот своей советской родины.

"Работа летчиков-испытателей новых типов самолетов является одной из самых ответственных, самых сложных, требующих исключительно высокой подготовки, квалификации, выдержки и отваги".

Так писали несколько лет назад Ворошилов и Орджоникидзе в приказе о награждении группы летчиков-испытателей Военно-воздушных сил Красной Армии "за особо успешную и плодотворную работу на этом поприще на протяжении ряда дет".

Первые шаги

Парню двадцать лет. Перед ним лежит множество путей в жизни. Он колеблется: на какой же из них вступить?

Случается, что событие, даже и не очень значительное, иногда помогает человеку встать на тот путь, по которому он идет всю жизнь, убежденный, что как раз для этого пути он и рожден.

...Ровный, нарастающий гул в небе всполошил все население небольшого белорусского городка. Все -- и стар и млад -- высыпали на улицы. Запрокинув головы, люди глядели вверх. В бледно-розовом дымчатом небе ровным треугольником, гусиной перелетной стаей, медленно плыли самолеты. Они пролетели над городом. Широкими размашистыми кругами дважды обогнули его и вдруг один за другим стали снижаться и пропадать за тем лесом, за которым на заходе пряталось солнце.

-- Садятся! -- крикнул кто-то, и все бросились туда, к лесу.

Обгоняя всех, впереди мчался высокий широкоплечий парень. Он несся напрямик и, запыхавшись, первым прибежал к месту посадки самолетов.

На веселом зеленом лугу самолеты выстроились в один ряд. Их было девять. Люди в черных кожаных куртках и пробковых шлемах суетились около них.

Петр Стефановский восхищенно глядел на этих, как ему казалось, необыкновенных людей. Не замечая собравшейся позади толпы, он ловил обрывки непонятных фраз и, стараясь разобрать их смысл, незаметно для себя продвигался все ближе к самолетам, пока окрик часового не вернул его назад. Он последним ушел с луга, когда кругом уже не было никого.

Продолжая выполнять нехитрые обязанности чернорабочего на небольшом механическом заводике, сидя за партой в вечерней школе для взрослых, Петр все чаще ловил себя на мысли о том, как стать летчиком. В зависимости от разных обстоятельств его жизни эта мысль то угасала в нем, то вспыхивала вновь, и с большей силой, чем прежде. Она приобрела ясную форму и выражение на комиссии по призыву в Красную Армию.

Осенью 1925 года Петр Михайлович Стефановский предстал перед столом призывной комиссии. Он решительно просил направить его в авиацию. Атлетическое телосложение и великолепное здоровье давали ему возможность служить во всех родах войск. Комиссия колебалась, -- в воздушный флот тогда не требовалось большого числа людей. И эти колебания казались Петру качанием топора, занесенного над его шеей. Выручил председатель, добродушный старичок.

-- В летчики, так в летчики! -- весело сказал он и почему-то подморгнул призывнику. -- Можете одеваться.

Тут судьба немного подшутила над готовым уже радоваться Стефановским. "Авиация", в которую он попал, представляла собой караульную роту, несшую службу по охране аэродрома.

Но, шагая с винтовкой около ангаров или вдоль самолетной стоянки, красноармеец Стефановский мог видеть все, что делали с самолетами, спрашивать значение непонятных слов, а техники и мотористы -- простые, славные парни -- охотно отвечали ему.

Когда один из мотористов заболел, Стефановского поставили в замену. Он настолько изучил машину и так старательно обслуживал ее, что когда в часть прибыли новые самолеты, Петра назначили мотористом одного из них.

Кипучая энергия, любовь к делу позволяли ему быстро двигаться вперед. Но он все еще оставался на земле, а его неудержимо тянуло в воздух. Об этом знало командование части и, получив четыре путевки в летную школу, первым же кандидатом наметило Стефановского -- сначала в Военно-теоретическую школу, где ему пришлось основательно заняться прежде всего своим общим образованием и теорией. Только через год он попал в знаменитую Качинскую школу летчиков-истребителей, в славное гнездо советских ассов. Это было в 1927 году. Первый самолет, на котором курсант Стефановский поднялся в воздух, был "У-1", или "Аврушка", как еще его любовно называли летчики. Это был легкий биплан со стосильным мотором. Знание материальной части, приобретенное прошлой работой, помогло Стефановскому овладевать летным делом. Незаметно подошел долгожданный день первого самостоятельного вылета, который навсегда остался в памяти. Инструктор Лазарев с озабоченным лицом напутствовал его несколькими трафаретными фразами и отошел в сторону. Техник Бруевич внимательно осмотрел узлы шасси, влез на крыло и прокричал ему в ухо, закрытое пробковой каской: "Машина в полном порядке! Будь спокоен, как лягушка".

Все обошлось хорошо. Стефановский, как всякий другой курсант, был рад, что не видит перед собой надоевшей спины инструктора и не слышит каждую минуту его едких замечаний. Взлет, полет по кругу и посадка прошли вполне нормально. Началось дальнейшее совершенствование, тренировка в зоне.

С каждым новым полетом Стефановскому все больше хотелось летать и летать. И эта жажда росла по мере того, как он утолял ее. Однажды эта страсть к полетам чуть не погубила его.

В авиашколах летный день начинался ночью. Курсанты должны успеть попасть на аэродром вместе с первыми лучами солнца. В часы рассвета воздух тих и почти недвижим. Природа не мешает еще не оперившемуся курсанту, которому часто кажется, что все ее стихийные силы обращены против него.

В эту памятную ночь учлеты встали, как обычно. Они построились и шагнули в темноту. Черноморская ночь поглотила их.