С Вишенков - Испытатели

-- Неправда, вы лжете! -- крикнул он.

Учительница была ошеломлена таким неслыханным поступком.

-- Негодный мальчишка! -- взвизгнула она, опомнившись. -- Марш на середину класса! -- И, схватив линейку, стала больно бить Степану по ладоням.

Он стиснул зубы и молчал. Когда она отсчитала последний, двадцать пятый удар, он сказал:

-- Thank you (благодарю вас)...

Мальчик медленно шел к своей парте. У него так распухли ладони, что он не мог согнуть пальцы. Едва он уселся на свое место, как услышал позади себя злобный шопот:

-- Что, заработал? Так тебе и надо!..

Степа обернулся. Руди Тинке, толстый веснущатый немчик, сын местного колбасника, показал ему язык.

-- А этого отведать хочешь? -- спросил Степан, тщетно пытаясь сжать одеревеневшие пальцы в кулак.

Мы еще посмотрим, кто кого угостит! -- снова зашипел Тинке.

-- Что ж, давай встретимся, поговорим...

Вечером отец спросил, за что учительница наказала Степана. И тот коротко рассказал.

-- Больно было? -- спросил отец.

-- Больно, -- просто ответил мальчик.

-- Плакал? -- допытывался отец.

-- Молчал, -- ответил Степа.

-- Молодчина! -- сказал Павел Михайлович и, обняв сына, привлек к себе.

...Встреча Степы и Руди Тинке была назначена тайно, но Руди не удержался и разболтал, так что о ней узнало полшколы. Мальчишки заранее собрались в условленном месте, за старым кладбищем.

Руди привел с собой человек восемь секундантов. Степа, зная, что почти все ребята на его стороне, -- одного лишь старшего брата Гришу. Увидев, как немчик надевает большие боксерские перчатки, Гриша сказал брату:

-- Посмотри, нет ли у него какой-нибудь железки в них.

-- Не должно быть, -- ответил Степа. -- Он хоть ябедник и подлиза, но такого не сделает.

Бойцы сошлись, и Руди Тинке стал подпрыгивать, как заправский боксер. Ему удалось близко подойти к противнику, и в тот же миг Степа почувствовал, что его очень больно ударили по носу чем-то тяжелым. Боль и, главное, возмущение, подстегнули его. Он ринулся вперед и со всего размаха ударил Руди кулаком в челюсть. Тинке качнулся, упал и не смог подняться по счету "десять". Ему помогли встать, дали глотнуть воды и сняли перчатки. В правом лежало массивное металлическое кольцо. Два приятеля-немчика повели его домой, а остальные мальчишки, расходясь, презрительно плевали в его сторону.

Окруженный толпой друзей, Степа победителем возвращался домой. Он закрыл ладонью нос, который распух и сильно болел. Проходя мимо парикмахерской, взглянул в висевшее на витрине зеркало и ахнул. Нос свернуло в сторону, вроде лодочного руля на повороте. Степа и Гриша вернулись домой поздно вечером, чтобы лечь спать, не обращая на себя внимания взрослых. Степа сказал брату:

-- Я выпрямлю нос, а ты притяни его веревкой к уху. За ночь, может, встанет на место.

Так и сделали, но Степа всю ночь не мог уснуть от боли. Он ворочался и наконец разбудил мать. Взглянув на Степу, она заплакала и сейчас же потащила его к врачу.

-- Ничего страшного, -- сердито сказал разбуженный среди ночи доктор, -- вывихнут хрящ.

Он схватил мальчика за нос и дернул с такой силой, что Степа подпрыгнул от боли.

-- Вот и все, -- проворчал доктор. -- Теперь кладите компрессы, и нос заживет.

На другой день отец с некоторым укором сказал сыну:

-- А здорово тебя колбасник угостил!

-- Я его угостил еще лучше, -- угрюмо ответил Степа.

-- Если так, то это хорошо, -- и отец улыбнулся одними глазами.

Павел Супрун все чаще стал поговаривать о возвращении на родину, и вот от слов перешел к делу. А дело было нелегким. Надо было собрать значительную сумму денег на проезд семьи, состоявшей к тому времени уже из восьми человек, получить нужные документы. Два года готовилась семья Супруна к отъезду, во многом себе отказывая, продавая по дешевке с трудом нажитые вещи.

Наконец в 1924 году семья Супруна -- родители, пятеро сыновей и дочь -выехали на родину, в Россию. Пароход пересек Атлантический океан, обогнул британские берега, переплыл Северное море и вошел в Балтийское. В Либаве пересели на поезд. С разными мыслями, но с одним трепетным чувством, какое бывает у людей, много лет не видавших родного дома и теперь приближавшихся к нему, смотрели все в окна. Казалось, что поезд движется слишком медленно. Но вот промелькнула пограничная арка, и Степа увидел красноармейца, с улыбкой глядевшего на окна мчавшихся мимо него вагонов.

* * *

Родина встретила семью Супруна заботливо. Страна росла, развивалась. Жизнь текла уверенно и спокойно.

Павел Михайлович взялся за работу по своей профессии. Младшие дети поступили в школу. Старшим, Грише и Степе, неудобно было садиться за одну парту с малышами. Они поступили работать, а учились по вечерам в школе взрослых. Степан учился сначала столярному ремеслу, а потом перешел на Сумской машиностроительный завод и быстро овладел токарным ремеслом. Он вступил в комсомол, увлекся физкультурой, любил танцевать, ходить с девушками в кино. Он был рослым, красивым парнем, и немало девушек вздыхали о нем.

Шли годы, и как-то вечером, после работы, отец сказал:

-- Тебе, сынок, скоро призываться. Погулял -- и хватит, теперь придется и послужить. Не думаешь, небось, об этом?

-- Думаю, -- ответил сын.

-- Ну, и что ж решил?

-- Решил проситься в авиацию. В летчики.

-- Почему вдруг в летчики? -- вмешалась мать, которую напугала эта сыновья идея.

-- Раз есть аэропланы, -- усмехнулся Степан, -- значит, надо же кому-нибудь и летать. Вот я и хочу летать. Так что, отец, прошу вас помочь мне в этом деле.

-- Что ж, придется помочь! -- сказал отец. Он был секретарем Сумского исполкома и имел отношение к призывной комиссии.

Так Степан Супрун в 1929 году попал в Смоленскую школу летчиков, и здесь открылись его незаурядные способности.

Все, чем должен обладать летчик, оказалось у Степана с избытком. Больше того: нередко он придумывал такое, что другим и в голову не приходило. Инструктор Кушаков написал в характеристике своего любимого курсанта, что Супрун не только летчик-истребитель, что он исследователь, изобретатель и по своим повадкам типичный летчик-испытатель.

Супрун служил в разных истребительных частях. Быстро стал командиром звена, а потом и эскадрильи. Его слава воздушного мастера росла. Однажды его вызвали в Москву. Начальник, листая его документы и аттестации, предложил новую работу: военным летчиком-испытателем.

-- Дело сложное и рискованное, -- сказал начальник. -- Взвесьте все хорошенько, подумайте, решите и денька через два загляните ко мне с ответом.

-- Я уже решил, -- сказал Супрун. -- Работа мне подходит.

= Ученый самолет

Было одно время -- это было в 1933 году, -- когда некоторым нашим авиаторам казалось, что с имевшимися в их распоряжении моторами уже нельзя выжать из самолетов большую скорость. Достигнут, мол, предел, и, чтобы перешагнуть его, нужны более мощные двигатели.