Нина Соротокина - Принцессы Романовы: царские племянницы

Несмотря на все сложности, Мария Павловна, по ее собственному признанию, без «Китмира» обходиться не могла – слишком многое он для нее значил, слишком сильным было желание двигаться вперед, несмотря на все трудности. В 1925 году на открывшейся в Париже Всемирной выставке декоративного искусства она выставила и работы своего дома. Она не ждала ничего особенного, просто хотелось показать результаты трудов… «Администратор вернулся с оглушительной новостью: мы получили две награды – золотую медаль и почетный диплом. Когда пришли бумаги, я была счастлива вдвойне. Организаторы выставки, очевидно, ничего не знали обо мне, потому что документы были выписаны на имя „Господина Китмира“».

При всем том стабильной прибыли добиться так и не удавалось, впереди замаячил финансовый крах. А другой крах поджидал и семейную жизнь Марии Павловны. Да, в свое время их с будущим мужем потянуло друг к другу, но время это было сложным, опасным, а когда оно минуло и потянулись будни эмигрантской жизни, выяснилось, что не так уж у них много общего. К тому же все заботы по налаживанию быта семьи лежали на плечах Марии Павловны, а Сергей Михайлович большую часть времени проводил среди людей, главным для которых были «передышка и развлечение». Мария Павловна долго пыталась искать компромиссы, шла на уступки, готова была терпеть… Кроме того, она очень любила свою свекровь. Однако в конце концов не выдержала: «Это не была ссора. Это была принципиальная разность воззрений, и устранить ее мало было одного примирения. <���…> Моя привязанность к его семье не поколебалась, они оставались на моем попечении еще годы. Пока Путятин не женился на американской девушке, мы время от времени дружески встречались. Развод происходил в два этапа – в русской православной церкви и во французской мэрии. Гражданский брак расторгался медленно и трудно, но в конце концов все устроилось, и я снова была свободна». Это произошло в 1923 году.

После развода к ней переехал брат Дмитрий Павлович – они вновь стали очень близки. Некоей компенсацией за собственную разрушившуюся семейную жизнь стала его женитьба на молодой, красивой и к тому же богатой американке Одри Эмери. Правда, после этой свадьбы в ее жизни вновь стало пусто… Только работа и благотворительность. Именно тогда она и начала понемногу записывать свои воспоминания.

А «Китмир», по ее собственному меткому выражению, окончательно обескровел – несмотря на все старания Марии Павловны, она так и осталась дилетантом в области ведения дел. Когда некая русская дама, сначала попросившаяся к ней в компаньонки, затем разочаровалась и вчинила иск, то, чтобы хоть как-то покрыть расходы, Мария Павловна продала последнюю ценную вещь – жемчужное ожерелье своей матери. В довершение всех бед вышивки вышли из моды… Мария Павловна сдалась и продала «Китмир» известной парижской фирме вышивки «Фитель и Ирель».

После этого она решила попробовать свои силы в другой области, парфюмерной, которая тогда как раз переживала подъем, и решила начать дело в Лондоне, где рынок был не так насыщен, как в Париже. Процесс создания новых ароматов захватил ее, и вскоре она переехала в Англию – Париж был «полем проигранного сражения», а здесь можно было начать все заново. Увы, не получилось. Духи «Князь Игорь» вышли чрезвычайно удачными, однако разрекламировать их и продать не удалось. Марию Павловну начали одолевать мысли о том, что все, к чему она прикасается, рассыпается…

И, тем не менее, рук она не опустила. Удача отвернулась от нее в Европе? Значит, нужно ехать в Америку. И когда ее знакомая американка, жена газетного магната, Миллисент Херст, с которой она столкнулась, заехав в очередной раз в Париж, пригласила ее приехать в гости, Мария Павловна тут же решилась воспользоваться этим шансом – хотя это и означало жить вдали от брата и его семьи и разорвать последние нити, связывавшие ее с прошлым. В декабре 1928 года она отплыла на пароходе в Нью-Йорк.

Что ж, Мария Павловна сумела найти себя на новом месте. Ей предложили место консультанта-стилиста в «Бергдорф Гудман» – конечно, это не то что быть хозяйкой собственного модного дома, но все-таки позволяло и дальше оставаться в мире моды. К тому же ее мемуарами заинтересовались издатели. Мария Павловна ненадолго вернулась в Европу – как раз вовремя, чтобы успеть попрощаться с умиравшей княгиней Палей – и окончательно уладила все дела, взяла пишущую машинку и гитару и отправилась обратно в США.

Время показало, что это было правильным решением. Работа над мемуарами, чтение лекций, фотография (она стала светским фотографом) – новая жизнь полностью ее захватила, она была востребована и популярна. Интересно отметить, что этой женщине по-прежнему приходилось полагаться только на себя – за спиной не осталось никого, кто мог бы ее поддержать. Друзья – безусловно, но не семья…

В 1941 году Мария Павловна переехала в Аргентину – по одной из версий, причиной послужило то, что США признали Советский Союз, и она не смогла этого вынести. У нее появилась приятельница, тоже эмигрантка, Елизавета де Брунье (в девичестве Саруханова), которая жила в Буэнос-Айресе и представляла там компанию «Элизабет Арден» – так что, возможно, причиной переезда послужило на самом деле желание вновь открыть собственное дело. Приятельницы занялись выпуском собственной линии косметических продуктов. Если в самом начале карьеры Мария Павловна была категорически против использования своего великокняжеского титула в рекламе, то после долгих лет жизни в Америке привыкла к этому, тем более что теперь надежда на успех в основном и заключалась в том, что люди заинтересуются продукцией, созданной русской великой княгиней, и к тому же украшенной имперским двуглавым орлом. Название для косметики было выбрано почти такое же, как для духов, которые Мария Павловна в свое время так и не смогла реализовать в Лондоне, – «Игорь».

В 1942 году в швейцарском санатории скончался Дмитрий Павлович. Дочь Елизаветы (компаньонки Марии) вспоминала, что, когда Мария Павловна вышла из комнаты, где она разговаривала по телефону и ей сообщили о смерти брата – лицо ее совершенно застыло… Это была последняя в длинной череде потерь, но едва ли не самая горькая утрата.

Вскоре компаньонка Марии Павловны уехала обратно в США, вначале предполагалось, что на время, а оказалось, что навсегда. Сама же она осталась. Сын Леннарт, который еще в 1932 году отрекся от прав на престол и стал просто графом Бернадотом, поскольку женился на девушке скромного происхождения, Карин Нисвандт, приехал в Южную Америку по делам и навестил мать. Именно тогда они и сблизились – Мария Павловна, наконец, смогла выразить сыну все, что у нее на душе. Очень много она рассказала ему о своем прошлом в царской России.